Но как бы восхищенный и в энтузиазме покоится он в уединении, никуда не склоняясь и даже не обращаясь вокруг себя, стоя твердо и как бы сделавширь неподвижностью (στάσις); и о прекрасном не думает он, находясь уже выше прекрасного, выше хора добродетелей, подобный человеку, который проник в самое внутреннее святилище и оставил позади себя в храме изображения богов, и, лишь выходя из святилища, впервые встречает их, после внутреннего созерцания и обращения с тем, что не есть ни образ, ни вид, но сама
божественная сущность; образы же, следовательно, были бы предметами созерцания второго порядка.
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания
божественной сущности помощью понятий («имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
Неточные совпадения
Человеческий разум, сознание своей
сущности есть разум вообще,
божественное в человеке, а дух, насколько он есть дух Бога, не есть дух над звездами, за пределами мира, но Бог присутствует вездесущно и как дух во всех духах.
Ибо Бог превышает (ύπερκείται) всякую
сущность, сам не будучи чем-либо из сущего, но превыше сущего, и из Него же все сущее; ибо только для всех скрытое божество одного Бога есть изначальная
божественная (θεαρχική) сила, которая управляет и т. наз. богами, и ангелами, и святыми людьми, а также она творит (δημιουργός) тех, кто чрез сопричастность становится богами, действительно, сама происходя из себя самой и беспричинно будучи божеством» (εξ εαυτής και άναιτίως αϋτοθεοτης οδσα).] от всего сущего (δια της πάντων όντων αφαιρέσεως).
И однако вследствие неделимости Божества в Его ουσία, каждый образ
божественной энергии, каждый ее луч сообщает все Божество: «несообщимость
сущности (ουσία) нисколько не препятствует тому, что чрез каждую из энергий сообщается весь Бог… ибо нетелесное не делится телесно…
Это определение приводит, таким образом, к чистой антиномии: «сверхсущностная
сущность оказывается совершенно неделимою, а
божественная энергия Бога нераздельно разделяющею (αμέριστος δε μερίζουσα)» [Ibid., 941].
Именно, насколько она должна считаться превосходящей всякую
сущность, она будет познаваться во всякой
сущности, а потому всякая видимая и невидимая тварь может быть названа
божественным явлением.
Ибо сверху донизу, т. е. от небесных
сущностей до низших тел этого мира, всякий порядок природы постольку приближается к
божественной ясности, проникает как понимание в сокрытое [Впрочем, по Эриугене, «и небесные силы необходимо несвободны от незнания, и им остаются неведомы тайны
божественной мудрости» (II, стр.28).].
Так же не существует
божественная природа ни как род, ни как форма, ни как вид, ни как частность, ни как всеобщая или особенная
сущность, но в то же время о ней нысказывается все это, ибо лишь от нее это получает способность существования.
«В вечности, как безосновности, вне (
божественной, несозданной) природы не существует ничто, кроме тишины без
сущности, вечный покой ни с чем не сравнимый (ohne Gleichen), безосновность (Ungrund) без начала и конца.
Божественные ипостаси же суть «Personen», о которых говорится, что «sie verfliessen in das Wesen» [Персоны; лица… они вливаются в
сущность (нем.).] (I, 85) и, «влившись в Божество, три персоны становятся неразличимым единством» (ib.).
В этом смысле следует понимать, когда говорится, что в душе есть еще несовершенство, пока «она созерцает Бога, насколько Он есть троица» (1,163); совершенство наступает лишь при созерцании «schlechthin Eine», «ungestaltete Wesen der göttlichen Persönlichkeit» [Совершенно единое, бесформенная
сущность божественной личности (нем.).] (ib.).
Здесь нет места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона того всеведения или «гнозиса», которым мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря тому, что допускается возможное восхищение человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в
божественное существо, но и в
сущность творения и во все события в нем…
Таким образом, вес вещи возникли из
божественного вожделения и созданы в
сущность, так как в начале не было
сущности, но лишь mysterium вечного рождения.
Каждое порождение, какого бы рода оно ни было, есть изменение, тогда как субстанция всегда остается тою же, потому что она есть только одна,
божественная, бессмертная
сущность…
Как приемлющая свою
сущность от Отца, она есть создание и дщерь Божия; как познающая
Божественный Логос и Им познаваемая, она есть невеста Сына (Песнь Песней) и жена Агнца (Новый Завет, Апокалипсис); как приемлющая излияние даров Св.
Она причастна ей, как София, как любовь Любви, однако причастна не по существу своему, но по благодати Любви, — по воздействию «энергии»
божественной, но не по «усии» (οισία) [
Сущность (греч.).
В этом онтологическая
сущность сотворения мира в Начале, причем само это отделение потенциальности от актуальности, связанное с творческим оплодотворением ничто, есть непостижимая тайна
Божественного всемогущества.
Безбожной философии, не признающей
божественной тайны, приходится или вовсе обойти этот вопрос, как это, в
сущности, и делает вся новая философия, или же маскировать его неразрешимость, т. е. апеллировать к иррациональному, логически не дедуцируемому началу (Гартман и Шопенгауэр).
Красота в природе и красота в искусстве, как явления
божественной Софии, Души Мира, имеют одну
сущность.
В этом гармоническом чувствовании мирового ритма, в этом признании
божественной сущности судьбы коренится та любовь к року, — amor fati, — о которой в позднейших своих работах с таким восторгом говорит Ницше: «Моя формула для величия человека есть amor fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во всю вечность. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее, — любить ее… Являешься необходимым, являешься частицею рока, принадлежащим к целому, существуешь в целом»…
Неточные совпадения
— Такая же, как между всякой философией и религией: первая учит познавать
сущность вещей посредством разума, а религия преподает то, что сказано в
божественном откровении; но путь в достижении того и другого познания в мистицизме иной, чем в других философских системах и в других вероучениях, или, лучше сказать, оба эти пути сближены у мистиков: они в своей философии ум с его постепенным ходом, с его логическими выводами ставят на вторую ступень и дают предпочтение чувству и фантазии, говоря, что этими духовными орудиями скорее и вернее человек может достигнуть познания
сущности мирового бытия и что путем ума человек идет черепашьим шагом, а чувством и созерцанием он возлетает, как орел.
Здесь наше существо вводится в райскую
сущность, которая открывается, как
божественная теплота, за каковою следует небесная сладость, ощущение коей не сопровождается никаким страстным томлением и никакими движениями в теле; последнюю же степень составляет видение небесного света и
божественных образов.
То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажется, что умирающий говорит с нами из-за гроба. То, что он говорит нам, кажется нам повелением. Мы представляем его себе почти пророком. Очевидно, что для того, который чувствует уходящую жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных речей.
Сущность его природы должна проявиться. То
божественное, которое находится в нем, не может уже скрываться.
И это «
божественное» составляло для эллина основную
сущность жизни.
Воля к злу, в
сущности, беспредметна, и победить ее можно лишь волей предметной, направленной к ценному и
божественному содержанию жизни.