Неточные совпадения
В психической жизни создателя
русской школы произошла (это было в те годы, когда я жил за границей) резкая перемена, совпадающая с его поездкой к
славянам.
При мне к нему ходило несколько человек, больше иностранцев, мужчин и женщин, а учеником его был впоследствии сам лектор
русского языка и славянских наречий — Луи Леже, которого в этой аудитории сначала я издали принимал за"брата-славянина", потому что он уже бойко болтал и по-польски и даже по-чешски.
И эти полухохлы и другие братья
славяне из бедных студентов по необходимости льнули к тому очагу
русского воздействия, который представлял собою дом тогдашнего настоятеля посольской церкви, протоиерея Раевского.
Этот радетель славяно-русского дела был типичный образец заграничного батюшки, который сумел очень ловко поставить свой дом центром
русского воздействия под шумок на братьев
славян, нуждавшихся во всякого рода — правда, очень некрупных — подачках. У него каждую неделю были и утренние приемы, после обедни, и вечерние. Там можно было всегда встретить и заезжих университетских молодых людей, и славянскую молодежь.
Братья
славяне — из тех, которые льнут к
русской церкви и самому ее <…>, при ближайшем знакомстве не вызывали особенных симпатий.
Имя"Вейдевут"выбрал я неспроста. Род Боборыкиных ведет свое начало от Андрея Комбиллы (переиначенного
русскими XIII века в Кобылу), который пришел с дружиной при Симеоне Гордом и считался потомком славянобалтийского короля Вейдевута. Н.Костомаров считал этого Вейдевута чем-то вроде легендарного Геркулеса поморских
славян, что и высказывал в своих этюдах на тему: кто были Варяго-Русь?
Нет личности и фигуры в нелегальном мире
русской интеллигенции более яркой и даровитой, чем этот москвич 30-х годов, сочетавший в себе все самые выдающиеся свойства великорусской натуры, хотя он и был незаконное чадо от сожительства немки с барином из рода Яковлевых, которые вместе с Шереметьевыми и Боборыкиными происходят от некоего Комбиллы, пришедшего"из Прусс"(то есть от балтийских
славян) со своей дружиной в княжение Симеона Гордого.
Неточные совпадения
— Вот и я, — сказал князь. — Я жил за границей, читал газеты и, признаюсь, еще до Болгарских ужасов никак не понимал, почему все
Русские так вдруг полюбили братьев
Славян, а я никакой к ним любви не чувствую? Я очень огорчался, думал, что я урод или что так Карлсбад на меня действует. Но, приехав сюда, я успокоился, я вижу, что и кроме меня есть люди, интересующиеся только Россией, а не братьями
Славянами. Вот и Константин.
— Да ну-у? — удивился Долганов и вздохнул: — Не похоже. Такое
русское лицо и — вообще… Марксист — он чистенький, лощеный и на все смотрит с немецкой философской колокольни, от Гегеля, который говорил: «Люди и
русские», от Моммзена, возглашавшего: «Колотите
славян по башкам».
И такое отношение будет вполне согласным с душой
русского народа, великодушной, бескорыстной и терпимой, дарящей, а не отнимающей, которой все еще не знают
славяне, так как она закрыта для них нашей не народной государственной политикой.
И Бакунин в своей пламенной жажде мирового пожара, в котором все старое должно сгореть, был
русским,
славянином, был мессианистом.
Самодовольная мещанская семья — замкнутая ячейка, в которой эгоизм личный помножается на эгоизм семейный, процветает не у нас,
русских, не у
славян, а именно у парижан, которые почему-то известны миру лишь со стороны своей развратной репутации.