Неточные совпадения
Женившись, он
поселился в деревне, недалеко от Нижнего, и стал чем-то вроде Л.Н.Толстого по проповеди опрощения и по опытам разных усовершенствований в домоводстве, по идеям сближения
с народом и работе над его просвещением, по более гуманному отношению к своим крепостным.
Сухово-Кобылин оставался для меня, да и вообще для писателей и того времени, и позднейших десятилетий — как бы невидимкой, некоторым иксом. Он
поселился за границей, жил
с иностранкой, занимался во Франции хозяйством и разными видами скопидомства, а под конец жизни купил виллу в Больё — на Ривьере, по соседству
с М.М.Ковалевским, после того как он в своей русской усадьбе совсем погорел.
Жизнь
с матушкой вызвала во мне желание
поселиться около нее, и я стал тогда же мечтать устроиться в Нижнем, где было бы так хорошо писать, где я был бы ближе к земле, если не навсегда, то на продолжительный срок.
Живя у матушки моей, еще в январе 1863 года, я предлагал ей
поселиться в Нижнем. Тогда сестра моя оставалась подолгу в деревне
с своим мужем, и мне искренно хотелось остаться на неопределенное время при моей старушке.
Мы и жили
с Бенни очень близко от его квартиры. И вот, когда я в следующем, 1868 году, приехал в Лондон на весь сезон (
с мая по конец августа) и опять
поселился около Рольстона, он мне
с жалобной гримасой начал говорить о том, что Бенни чуть не обманул их тем, что не выдал себя прямо за еврея.
Перспектива — для меня — была самая заманчивая. Во мне опять воскрес"научник", и сближение
с таким молодым сторонником научно-философской доктрины (которую я до того специально не изучал) было совершенно в моих нотах. Мы тут же сговорились: если я улажу свою поездку — ехать в одно время и даже
поселиться в Париже в одном месте. Так это и вышло в конце сентября 1865 года по русскому стилю.
В 1900 году во время последней Парижской выставки я захотел произвести анкету насчет всех тех домов, где я жил в Латинском квартале в зиму 1865–1866 года, и нашел целыми и невредимыми все, за исключением того, где мы
поселились на всю зиму
с конца 1865 года. Он был тогда заново возведен и помещался в улице, которая теперь по-другому и называется. Это тотчас за музеем «Cluny». Отель называется «Lincoln», а улица — Des Matturiens St.Jacques.
Тогда (то есть в самом конце 1865 года) в Женеве уже
поселился А.И.Герцен, но эмиграция (группировавшаяся около него) состояла больше из иностранцев. Молодая генерация русских изгнанников тогда еще не проживала в Женеве, и ее счеты
с Герценом относятся к позднейшей эпохе.
Сезон в Москве шел бойко. Но к Новому году меня сильно потянуло опять в Париж. Я снесся
с редакторами двух газет в Москве и Петербурге и заручился работой корреспондента. А газетам это было нужно. К апрелю 1867 года открывалась Всемирная выставка, по счету вторая. И в конце русского декабря, в сильный мороз, я уже двигался к Эйдкунену и в начале иностранного января уже
поселился на самом бульваре St. Michel, рассчитывая пожить в Париже возможно дольше.
У Корша я стал писать как постоянный сотрудник
с следующего сезона 68-го года, когда я перебрался на другой берег Сены и
поселился поблизости от Бульваров, в Rue Lepeletier, наискосок старой (сгоревшей) Оперы.
Я
поселился все в том же отельчике"Victoria", наискосок старой Оперы, и
с наступлением осенних непогод часто простуживался, и в ту зиму вообще стал испытывать на себе неприятности от плохой топки каминов и простуду рук и ног (angelures et gergures), каких мы в России совсем и не знаем.
Между ними был, конечно, флёрт, но больше
с его стороны. И когда я ей посоветовал хоть к будущей осени приехать в Париж, где я непременно буду, то она схватилась за этот проект. Мы изредка переписывались, и осенью 1869 года она приехала в Париж; я нашел ей помещение в Латинском квартале, а потом приятель мой Наке предложил ей
поселиться в виде жилицы у его приятельницы, госпожи А., очень развитой женщины, где она могла бы и усовершенствоваться в языке, и войти в кружок интересных французов.
Сейчас же, как только я
поселился на квартирке (в одной из улиц, поперечных
с Фридрихштрассе), он устроил меня пансионером в табльдоте Hotel de Rome, и что-то необыкновенно дешево, за талер,
с вином, а еда в этой гостинице считалась тогда одной из самых лучших в Берлине.
Из актеров членом комитета состоял И.Ф.Горбунов, часто исполнявший
с эстрады свои рассказы, а из художников помню Микешина и архитекторов Щедрина и Правке, которого, уже стариком, нашел в Риме, где он
поселился в конце 90-х годов.
За границей я стал встречаться
с ним опять в Швейцарии, где он
поселился в Женеве и скоро сделался как бы"старостой"тогдашней русской колонии; был уже женат на очень милой женщине, которая ухаживала за ним, как самая нежная нянька.
Другой покойник в гораздо большей степени мог бы считаться если не изгнанником, то"русским иностранцем", так как он
с молодых лет покинул отечество (куда наезжал не больше двух-трех раз),
поселился в Париже, пустил там глубокие корни, там издавал философский журнал, там вел свои научные и писательские работы; там завязал обширные связи во всех сферах парижского общества, сделался видным деятелем в масонстве и умер в звании профессора College de France, где занимал кафедру истории наук.
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще студентом, приехала к нему в номер и
поселилась с ним в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью на горячую руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он, взглядывая по временам то на нее, то на небо, произносил:
Неточные совпадения
Никто не помнил, когда она
поселилась в Глупове, так что некоторые из старожилов полагали, что событие это совпадало
с мраком времен.
Голос обязан иметь градоначальник ясный и далеко слышный; он должен помнить, что градоначальнические легкие созданы для отдания приказаний. Я знал одного градоначальника, который, приготовляясь к сей должности, нарочно
поселился на берегу моря и там во всю мочь кричал. Впоследствии этот градоначальник усмирил одиннадцать больших бунтов, двадцать девять средних возмущений и более полусотни малых недоразумений. И все сие
с помощью одного своего далеко слышного голоса.
Вронский
с Анною три месяца уже путешествовали вместе по Европе. Они объездили Венецию, Рим, Неаполь и только что приехали в небольшой итальянский город, где хотели
поселиться на некоторое время.
Ты понимаешь,
с его состоянием, теперь, как мы
поселились в деревне, Алексей может иметь большое влияние.
Анна написала письмо мужу, прося его о разводе, и в конце ноября, расставшись
с княжной Варварой, которой надо было ехать в Петербург, вместе
с Вронским переехала в Москву. Ожидая каждый день ответа Алексея Александровича и вслед затем развода, они
поселились теперь супружески вместе.