Неточные совпадения
Писемский перешел
в Москву к Каткову
в"Русский вестник"и вскоре уехал из Петербурга.
В качестве литературного критика он отрекомендовал мне москвича, своего приятеля Е.Н.Эдельсона, считавшегося знатоком художественной литературы. Он перевел"Лаокоона"Лессинга и долго
писал в московских журналах и
газетах о беллетристике и театре.
Тогда он
писал в"Русском вестнике"и получил новую известность за свои"Мелочи архиерейской жизни", которые
писал в какой-то
газете. Он таки нашел себе место и хороший заработок; но
в нем осталась накипь личного раздражения против радикального лагеря журналистики.
Он уже работал
в русских
газетах (
в том числе вместе с Лесковым), по-русски говорил хорошо, с легким, более польским, чем английским акцентом,
писал суховато, но толково и
в передовом духе.
Тогда
в газетах сохранялся прекрасный обычай — давать театральные фельетоны только один раз
в неделю. Поэтому критика пьес и игры актеров не превращалась (как это делается теперь)
в репортерские отметки, которые
пишут накануне, после генеральной репетиции или
в ту же ночь,
в редакции, второпях и с одним желанием — поскорее что-нибудь сказать о последней новинке.
Наши
газеты (
в том числе и те, где я
писал) упорно продолжали печатать его имя по-русски"Руэ", воображая, что окончание"ег"должно быть произносимо без звука"р>.
Совсем не то надеялся я найти у его соперника по Февральской республике Луи Блана. Тот изучил английскую жизнь и постоянно
писал корреспонденции и целые этюды
в газету"Temps", из которых и составил очень интересную книгу об Англии за 50-е и 60-е года, дополняющую во многом"Письма"Тэна об Англии.
Мне представлялся очень удачный случай побывать еще раз
в Праге —
в первый раз я был там также, и я, перед возвращением
в Париж, поехал на эти празднества и
писал о них
в те
газеты, куда продолжал корреспондировать. Туда же отправлялся и П.И.Вейнберг. Я его не видал с Петербурга, с 1865 года. Он уже успел тем временем опять"всплыть"и получить место профессора русской литературы
в Варшавском университете.
Он приблизил к себе Жохова — того, что был убит на дуэли Евгением Утиным, — как передовика по земским и вообще внутренним вопросам, и я одно время думал, что этот Жохов
писал у Корша и критические фельетоны. И от Корша я тогда
в первый раз узнал, что критик его
газеты — Буренин, тот самый Буренин, который начинал у меня
в"Библиотеке"юмористическими стишками.
Всего этого было бы еще недостаточно, чтобы отправиться
в страну"заправским"корреспондентом. Но ни я сам, ни редакция
газеты, куда я собирался
писать, и не смотрели так серьезно на подобную поездку. Меня успокоивало и то, что я, через посредство Наке, попаду сейчас
в круг разноплеменных корреспондентов и испанцев из радикального лагеря,
в чем я и не ошибся.
С нами особенно сошелся один журналист, родом из Севильи, Д.Франсиско Тубино, редактор местной
газеты"Andalusie", который провожал нас потом и
в Андалузию. Он был добродушнейший малый, с горячим темпераментом, очень передовых идей и сторонник федеративного принципа, которым тогда были проникнуты уже многие радикальные испанцы. Тубино
писал много о Мурильо, издал о нем целую книгу и среди знатоков живописи выдвинулся тем, что он нашел
в севильском соборе картину, которую до него никто не приписывал Мурильо.
Сам Корш встретил меня не особенно приветливо, но оценил то, что я счел своим долгом сначала отъявиться к нему, чтобы знать, желает ли он иметь меня
в постоянных сотрудниках. Какого-нибудь прочного положения
в газете я не получил. Мы условились, что я буду по четвергам
писать фельетоны, но никакого отдела он мне не предложил и никакого особенного содержания, кроме построчной платы.
Суворин
написал мне умное письмо с объяснением того, почему я пришелся"не ко двору"
в их
газете. Главный мотив, по его толкованию, выходит такой, что они все
в газете уже спелись и каковы бы, сами по себе, ни были, жили себе потихоньку и считали себя и свою работу хорошими, а я явился с своими взглядами, вкусами, приговорами, оценками людей, и это всех, начиная с главного редактора, стало коробить.
И эта русская артистка сделалась через год с небольшим моей женой, о чем я расскажу ниже. Но рецензий я о ней так и не
писал, потому что
в сезон 1871–1872 года я ни
в одной
газете не состоял театральным критиком, и я был очень доволен, что эта"чаша"отошла от меня. Может быть, будь я рецензентом и
в Петербурге, мы бы никогда не сошлись так быстро, не обвенчались бы и не прожили целых 38 лет.
Он сделался сотрудником
газет и журналов и
писал в моем журнале"Библиотека для чтения", был судим по какому-то политическому процессу и, как иностранец, подвергся высылке из России.
Моим чичероне по тогдашнему Лондону (где я нашел много совсем нового во всех сферах жизни) был г. Русанов, сотрудник тех журналов и
газет, где и я сам постоянно
писал, и как раз живший
в Лондоне на положении эмигранта.
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что
пишут в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего в остроге; пророк пришел неизвестно откуда в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем миром.
Неточные совпадения
И вот напечатают
в газетах, что скончался, к прискорбию подчиненных и всего человечества, почтенный гражданин, редкий отец, примерный супруг, и много
напишут всякой всячины; прибавят, пожалуй, что был сопровождаем плачем вдов и сирот; а ведь если разобрать хорошенько дело, так на поверку у тебя всего только и было, что густые брови».
— Моя статья?
В «Периодической речи»? — с удивлением спросил Раскольников, — я действительно
написал полгода назад, когда из университета вышел, по поводу одной книги одну статью, но я снес ее тогда
в газету «Еженедельная речь», а не
в «Периодическую».
Иван Дронов
написал Самгину письмо с просьбой найти ему работу
в московских
газетах, Самгин затеял переписку с ним, и Дронов тоже обогащал его фактами:
А вообще Самгин незаметно для себя стал воспринимать факты политической жизни очень странно: ему казалось, что все, о чем тревожно
пишут газеты, совершалось уже
в прошлом. Он не пытался объяснить себе, почему это так? Марина поколебала это его настроение. Как-то, после делового разговора, она сказала:
— Да. Живет у Володьки. Он
в газетах пишет, — можешь представить!