Неточные совпадения
Издатель предложил: до
осени платить мне ежемесячно определенную сумму.
Стало быть, я
не обязан был сейчас же выкладывать капитал. И по типографии я мог сразу пользоваться кредитом. А со второго года издания я обязан был выплачивать род аренды на известный срок. В случае нарушения с моей стороны контракта я должен был заплатить неустойку в десять тысяч рублей.
Язык сохранил для меня до сих пор большое обаяние. Я даже,
не дальше как пять лет назад живя в Биаррице,
стал заново учиться разговорному языку, мечтая о том, что поеду в Испанию на всю
осень, что казалось тогда очень исполнимым, но это все-таки по разным причинам
не состоялось. А два года раньше из того же Биаррица я съездил В Сан-Себастьяно и тогда же обещал сам себе непременно пожить в Испании подольше.
Задайся я каким-нибудь определенным планом, как например, насчет Рима (который мне долго решительно
не давался), я бы уже успел написать что-нибудь вроде"Вечного города"после того, как я отправился в Рим
осенью 1891 года с твердым намерением заново изучить его, для чего я, также заново,
стал подготовлять себя к нему целый год.
И вот начался опять для меня мой корреспондентский сезон 1869–1870 года. Я
стал заново писать свои фельетоны «С Итальянского бульвара» в ожидании большого политического оживления, которое
не замедлило сказаться еще
осенью.
В Берлине, где я уже
стал писать роман"Солидные добродетели", получил я совершенно нежданно-негаданно для меня собственноручное письмо от Н.А.Некрасова, в котором он просил у меня к
осени 1870 роман, даже если он и
не будет к тому времени окончен, предоставляя мне самому выбор темы и размеры его.
Неточные совпадения
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и
стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам
не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их
не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это
не похвалят!»
Но наше северное лето, // Карикатура южных зим, // Мелькнет и нет: известно это, // Хоть мы признаться
не хотим. // Уж небо
осенью дышало, // Уж реже солнышко блистало, // Короче
становился день, // Лесов таинственная сень // С печальным шумом обнажалась, // Ложился на поля туман, // Гусей крикливых караван // Тянулся к югу: приближалась // Довольно скучная пора; // Стоял ноябрь уж у двора.
Климу
стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней
осени, она,
не отягощая, вызывала желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
— Свежо на дворе, плечи зябнут! — сказала она, пожимая плечами. — Какая драма! нездорова, невесела,
осень на дворе, а
осенью человек, как все звери, будто уходит в себя. Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят! — говорила она, указывая высоко над Волгой на кривую линию черных точек в воздухе. — Когда кругом все делается мрачно, бледно, уныло, — и на душе
становится уныло…
Не правда ли?
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были
не по натуре. Он
стал подговаривать мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти невесту и уехать опять в Колчино до свадьбы, до конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко и скоро, и молодая чета, как пара ласточек, с веселым криком улетела от
осени к теплу, свету, смеху, в свое будущее гнездо.