Неточные совпадения
Вопрос о том, насколько была тесна
связь жизни
с писательским делом, — для меня первенствующий. Была ли эта жизнь захвачена своевременно нашей беллетристикой и театром?
В чем сказывались, на мой взгляд, те «опоздания», какие выходили между жизнью и писательским делом? И
в чем можно видеть истинные заслуги
русской интеллигенции, вместе
с ее часто трагической судьбой и слабостями, недочетами, малодушием, изменами своему призванию?
Русское общество
в тогдашнем Дерпте, все знакомства, какие имел я
в течение пяти лет, и их влияние на мое развитие. Наши светские знакомства, театральное любительство, характер светскости, отношение к нам, студентам,
русских семейств и все развивавшаяся
связь с тем, что происходило внутри страны,
в наших столицах.
В прямой
связи с тем, что исходило от
русских и шло из России, находились и мои поездки на вакации, сначала на все летние, а раза два-три и на зимние.
И все-таки за границей Тургенев и при семье Виардо, и
с приятельскими
связями с немецкими писателями и художниками — жил одиноко. И около него не было и одной десятой той
русской атмосферы, какая образовалась около него же
в Париже к половине 70-х годов. Это достаточно теперь известно по переписке и воспоминаниям того периода, вплоть-до его смерти
в августе 1883 года.
На тогдашней выставке
в Елисейских полях Дюма пригласил меня на завтрак
в летний ресторан"Le Doyen", долго ходил со мною по залам и мастерски характеризовал мне и главные течения, и отдельные новые таланты.
С нами ходил и его приятель — кажется, из литераторов, близко стоявших к театру. И тут опять Дюма выказал себя на мою тогдашнюю оценку
русского слишком откровенным и самодовольным насчет своих прежних любовных
связей.
Если
в наших тогдашних разговорах он очень мало касался известных
русских писателей, то и об эмиграции он не распространялся. Он уже имел случай
в печати охарактеризовать ее отрицательные качества;
с тех пор он, по крайней мере
в Париже, не поддерживал деятельных революционных
связей, но следил за всем, что происходило освободительного среди молодежи.
Другой покойник
в гораздо большей степени мог бы считаться если не изгнанником, то"
русским иностранцем", так как он
с молодых лет покинул отечество (куда наезжал не больше двух-трех раз), поселился
в Париже, пустил там глубокие корни, там издавал философский журнал, там вел свои научные и писательские работы; там завязал обширные
связи во всех сферах парижского общества, сделался видным деятелем
в масонстве и умер
в звании профессора College de France, где занимал кафедру истории наук.
Неточные совпадения
Старый, запущенный палаццо
с высокими лепными плафонами и фресками на стенах,
с мозаичными полами,
с тяжелыми желтыми штофными гардинами на высоких окнах, вазами на консолях и каминах,
с резными дверями и
с мрачными залами, увешанными картинами, — палаццо этот, после того как они переехали
в него, самою своею внешностью поддерживал во Вронском приятное заблуждение, что он не столько
русский помещик, егермейстер без службы, сколько просвещенный любитель и покровитель искусств, и сам — скромный художник, отрекшийся от света,
связей, честолюбия для любимой женщины.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать
в нем определенно враждебное чувство, —
в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала
в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему
русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще,
в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции:
Внук тех героев, которые были изображены
в картине, изображавшей
русское семейство средневысшего культурного круга
в течение трех поколений сряду и
в связи с историей
русской, — этот потомок предков своих уже не мог бы быть изображен
в современном типе своем иначе, как
в несколько мизантропическом, уединенном и несомненно грустном виде.
Может,
в конце прошлого и начале нашего века была
в аристократии закраинка
русских иностранцев, оборвавших все
связи с народной жизнью; но у них не было ни живых интересов, ни кругов, основанных на убеждениях, ни своей литературы.
И
в этом я отличаюсь от других течений
русской религиозной философии, которая чувствует большую
связь с Платоном и Шеллингом.