Прасковья Ивановна, еще ребенком выданная замуж родными своей матери за
страшного злодея, испытав действительно все ужасы, какие мы знаем из старых романов и французских мелодрам, уже двадцать лет жила вдовою.
Как ни говорите, а свобода все-таки лучшее достояние человека, и потому как бы ни было велико преступление, совершенное им, но лишение, которое его сопровождает, так тяжело и противоестественно само по себе, что и самый
страшный злодей возбуждает чаше сожаление, коль скоро мы видим его в одежде и оковах арестанта.
Раз в эти первые дни, в один длинный вечер, праздно и тоскливо лежа на нарах, я прослушал один из таких рассказов и по неопытности принял рассказчика за какого-то колоссального,
страшного злодея, за неслыханный железный характер, тогда как в это же время чуть не подшучивал над Петровым.
Градоправитель принял пояс и исполнил просьбу Тивуртия: он послал городских стражей с приказом взять и перенести больного Фалалея в Иродову темницу, полную гадов, и отдать его темничнику Раввуле, а Раввула бросил его там на гнилой тростник между
страшных злодеев, и запер, пока он заплатит все, что имеет право взыскивать с него доимщик Тивуртий.
Неточные совпадения
Это был
злодей, каких мало, резавший хладнокровно стариков и детей, — человек с
страшной силой воли и с гордым сознанием своей силы.
Моей причудливой мечты // Наперсник иногда нескромный, // Я рассказал, как ночью темной // Людмилы нежной красоты // От воспаленного Руслана // Сокрылись вдруг среди тумана. // Несчастная! когда
злодей, // Рукою мощною своей // Тебя сорвав с постели брачной, // Взвился, как вихорь, к облакам // Сквозь тяжкий дым и воздух мрачный // И вдруг умчал к своим горам — // Ты чувств и памяти лишилась // И в
страшном замке колдуна, // Безмолвна, трепетна, бледна, // В одно мгновенье очутилась.
Узнай, Руслан: твой оскорбитель // Волшебник
страшный Черномор, // Красавиц давний похититель, // Полнощных обладатель гор. // Еще ничей в его обитель // Не проникал доныне взор; // Но ты, злых козней истребитель, // В нее ты вступишь, и
злодей // Погибнет от руки твоей. // Тебе сказать не должен боле: // Судьба твоих грядущих дней, // Мой сын, в твоей отныне воле».
Эта мысль преследовала меня и не оставляла в покое… Ведь это тот же самый человек, который всем представлялся таким
страшным, которого все считали колдуном и
злодеем. И так долго все выходило похоже на то, что он только тем и занят, что замышляет и устраивает злодеяния. Отчего же он вдруг стал так хорош и приятен?
— Ни за что на свете не подам объявления, ни за что на свете не наведу суда на деревню. Суд наедет, не одну мою копейку потянет, а миру и без того туго приходится. Лучше ж я как-нибудь, с Божьей помощью, перебьюсь. Сколочусь по времени с деньжонками, нову токарню поставлю. А
злодея, что меня обездолил, — суди Бог на
страшном Христовом судилище.