Неточные совпадения
В его словах не было лести. Он действительно считал Теркина умнейшим и даровитейшим
малым, верил, что он далеко пойдет… «Ежели и плутовать будет, — говорил он о нем приятелям, —
то в меру, сохранит в душе хоть махонькую искорку»…
Если директор догадывался, что в нем на две трети, а
то и вполне действует притворство, — надо выдержать, помириться по
малой мере с полугодовым сроком, исподволь сбрасывать с себя притворное тихое безумие, помочь директору, если
тот желает заблуждаться из доброты и жалости к нему.
Он точно чего-то боялся и с своим новым товарищем по верстаку разговаривал односложно, в виде
маленьких вопросов, и
то когда было
меньше народу в столярной.
Теркина принял нарядчик. Он еще помнит его с
того времени, когда сам служил у Арсения Кирилыча; его звали Верстаков: ловкий, немножко вороватый
малый, употреблявшийся больше для разъездов, уже пожилой.
Так выходило по соображениям Теркина из повадки и наружности техника: лицо подвижное, подслеповат, волосы длинные, бородка плохо растет, говорит жидким тенором, отрывисто, руками
то обдергивает блузу,
то примется за бородку. О приятном тоне, об уменье попасть в ноту с чужим человеком он заботится всего
меньше.
К
тому же Арсений Кирилыч сам когда-то пострадал, посидел
малую толику за свое «направление».
«А кто его знает, каков он был, этот Самос? — думал он дальше, и струя веселого, чисто волжского задора разливалась по нем. — Ведь это только у поэтов выходит все великолепно и блистательно, а на самом-то деле, на наш аршин, оказывается мизерно. И храмы-то их знаменитые
меньше хорошей часовни. Пожалуй, и Самос —
тот же Кладенец, когда он был стольным городом. И Поликрат не выше старшины Степана Малмыжского?»
Тон его слов показался бы ему, говори их другой, слащавым, «казенным», как нынче выражаются в этих случаях. Но у него это вышло против воли. Она приводила его в умиленное настроение, глубоко трогала его. Ничего не было «особенного» в ее плане. Детская амбулатория!.. Мало ли сколько их заводится. Одной больше, одной
меньше. Не самое дело, а
то, что она своей душой будет освещать и согревать его… Он видел ее воображением в детской лечебнице с раннего утра, тихую, неутомимую, точно окруженную сиянием…
Против воли поправлял он
малую грамотность в пояснениях иеромонаха, не мог помириться с его заученным тоном нараспев и в нос, резко отличным от
того, как он говорил перед
тем с другими монахами.
—
Малый весьма дошлый и усердный. По правде вам сказать, он один и действует. Монашествующая наша братия да и белое духовенство не пускаются в такие состязания. Одни — по неимению подготовки, а другие — не о
том радеют… Чуть что — к светскому начальству с представлениями: «и это запрети, и туда не пущай». И нашему-то брату стало куда труднее против прежнего. В старину земская полиция все была… и вязала, и решала. А теперь и послабления допускаются, и
то и дело вмешательство…
В креслице качель сидела и покачивалась в короткой темной кофточке и клетчатой юбке, с шапочкой на голове, девушка лет восемнадцати, не очень рослая. Свежие щеки отзывались еще детством — и голубые глаза, и волнистые светлые волосы, низко спадавшие на лоб. Руки и ноги свои,
маленькие и также по-детски пухлые, она неторопливо приводила в движение, а пальцами рук, без перчаток, перебирала, держась ими за веревки, и раскачивала
то одной,
то другой ногой.
— Душевно рад был бы, — повторил он после
маленькой паузы. — Положим, у
того же Низовьева я мог бы, в виде личного одолжения…
Тот, задумчиво смотревший в другую сторону, повернул к нему свое лицо, круглое, немного пухлое, моложавое лицо человека, которому сильно за сорок, красноватое, с плохо растущей бородкой. На голове была фуражка из синего сукна. Тень козырька падала на узкие серые глаза, добрые и высматривающие, и на короткий мясистый нос, с
маленьким раздвоением на кончике.
На крыльце его встретил приказчик Низовьева — долговязый
малый, видом не
то дьячок в штатском платье, не
то коридорный из плоховатых номеров.
Никогда еще она не чувствовала себя такой
маленькой и беспомощно-глупенькой. Две слезинки заблестели на ресницах. Щеки заметно побледнели. Она была в
ту минуту очень хорошенькая. Светлая шелковая кофточка, вся в сборках, по талии перехваченная желтым кожаным кушаком, шла к ней чрезвычайно. Ноги мелькали из-под синей юбки, в атласных туфлях с бантиками… Руки почти до локтей выходили из коротких рукавов с кружевцами.
— Я все помалчивал… Пускай, мол, выскажется до самого дна. Да почему и не предположить, что такая величина, как я, польстится на
то, чтобы вступить в союз с господином таксатором… Ни больше ни
меньше, как всех мы должны провести и вывести Низовьева, Черносошного, вас, Василий Иваныч, и — в лице вашем — всю компанию.
Неточные совпадения
Есть грязная гостиница, // Украшенная вывеской // (С большим носатым чайником // Поднос в руках подносчика, // И
маленькими чашками, // Как гусыня гусятами, //
Тот чайник окружен), // Есть лавки постоянные // Вподобие уездного // Гостиного двора…
Бездомного, безродного // Немало попадается // Народу на Руси, // Не жнут, не сеют — кормятся // Из
той же общей житницы, // Что кормит мышку
малую // И воинство несметное:
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в
том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней
того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и
малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
А день сегодня праздничный, // Куда пропал народ?..» // Идут селом — на улице // Одни ребята
малые, // В домах — старухи старые, // А
то и вовсе заперты // Калитки на замок.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В
то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще
малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!