Ему бы хотелось поговорить на свою
любимую тему; он воздержался, зная, что Серафима не может войти в его душу по этой части, что она чужда его бескорыстной любви к родной реке и к лесному приволью, где бы он их не встречал. — Что же ты про матушку-то свою не скажешь мне ничего? Как живет-поживает? Чем занята? Она ведь, сколько я ее по твоим словам разумею, — натура цельная и деятельная.
Неточные совпадения
Он уехал почти возмущенный. Ее письма утишили эту хищническую бурю. Сначала он причислял ее к
тем ехидным бабенкам, что не отдаются
любимому человеку не потому, чтобы были так чисты и прямы душой, а из особого рода задорной гордости, — он таких знавал.
И ничего-то в ее жизни с Севером Львовичем не было душевного, такого, что ее делало бы чище, строже к себе, добрее к людям, что закрепляло бы в сердце связь с человеком, если не страстно
любимым,
то хотя с таким, которого считаешь выше себя.
Это самое слово употребил он мысленно, и сейчас перед ним всплыло нервное и доброе лицо
любимого писателя; он вспомнил и
то, что ему тогда хотелось поискреннее исповедаться Борису Петровичу.
Теркин лежал в
той же позе, лицом к стене, но с открытыми глазами. Мириться он к ней не пойдет. Ее необузданность, злобная хищность давили его и возмущали. Ни одного звука у нее не вылетело, где бы сказались понимание, мягкая терпимость, желание слиться с
любимым человеком в одном великодушном порыве.
— И теперь мне не нужно… Я вольная птица. Кого хочу,
того и люблю. Не забывай этого! Жизни не пожалею за
любимого человека, но цепей мне не надо, ни подаяния, ни исполнения долга с твоей стороны. Долг-то ты исполнишь! Больше ведь ничего в таком браке и не будет… Я все уразумела, Вася: ты меня не любишь, как любил год назад… Не лги… Ни себе, ни мне… Но будь же ты настолько честен, чтоб не притворяться… Обид я не прощаю… Вот что…
„Сухоручка“ дала ему понять и
то, что будь Саня
любимая дочь и племянница Ивана Захарыча и ее, Павлы Захаровны, ему, землемеру, хоть и ученому, нечего было бы и мечтать о ней…
Он находил его в этот раз до небывалого раздражительным и невнимательным, несмотря на то, что он, Андрей Семенович, пустился было развивать перед ним свою
любимую тему о заведении новой, особой «коммуны».
Разговоры старших, конечно, полагались в основу и наших детских интимных бесед,
любимою темою для которых служили маменькины благоприобретения и наши предположения, кому что по смерти ее достанется.
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня
любимого! // С
тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
— Славу Богу, — сказал Матвей, этим ответом показывая, что он понимает так же, как и барин, значение этого приезда,
то есть что Анна Аркадьевна,
любимая сестра Степана Аркадьича, может содействовать примирению мужа с женой.
Ему хотелось плакать над своим умирающим
любимым братом, и он должен был слушать и поддерживать разговор о
том, как он будет жить.
И смерть эта, которая тут, в этом
любимом брате, с просонков стонущем и безразлично по привычке призывавшем
то Бога,
то чорта, была совсем не так далека, как ему прежде казалось.
Старый, запущенный палаццо с высокими лепными плафонами и фресками на стенах, с мозаичными полами, с тяжелыми желтыми штофными гардинами на высоких окнах, вазами на консолях и каминах, с резными дверями и с мрачными залами, увешанными картинами, — палаццо этот, после
того как они переехали в него, самою своею внешностью поддерживал во Вронском приятное заблуждение, что он не столько русский помещик, егермейстер без службы, сколько просвещенный любитель и покровитель искусств, и сам — скромный художник, отрекшийся от света, связей, честолюбия для
любимой женщины.