— И не надо, — упавшим голосом, но с той же убежденностью сказал Аршаулов. — Народ терпимее по натуре, чем мы. Сектантство — только форма протеста или проблеск умственной жажды. В
душу вашу он инквизиторски не залезает.
Неточные совпадения
— Этим ни себя, ни мужика не подымешь, Борис Петрович, вы это прекрасно должны понимать. Позвольте к
вашим сочинениям обратиться. Всюду осатанелость забралась в мужика, распутство, алчность, измена земле, пашне, лесу, лугу, реке, всему, чем
душа крестьянская жива есть. И сколько я ни перебирал моим убогим умишком, просто не вижу спасения ни в чем. Разве в одном только…
Но я к вам обращаюсь, к
вашей душе…
— Таково
ваше убеждение?.. Лучше, Василий Иваныч, пострадать, да не отворачиваться от честного поступка. Ежели вы и боитесь за свою
душу и не чувствуете к Симе настоящей любви — все-таки вы ее так не бросите!
— Не берите греха на
душу! Она —
ваша подруга. Брак — великая тайна, Василий Иваныч. Простите.
— Серафима Ефимовна, — ответил он ей в тон и остался за кроватью, ближе к двери, — все это лишнее, что вы сейчас сказали…
Ваше безумное дело при вас останется. Когда нет в
душе никакой задержки…
— Прошу вас, Марья Евграфовна, — начал Теркин, взволнованный еще сильнее, — будьте со мной по
душе… Я бы хотел знать положение
ваше и Михаила Терентьича.
— Или, быть может, излишняя скромность мешает вам быть откровенным? Я не берусь проникнуть в
вашу душу, Василий Иваныч; но если в вас нет затаенной страсти, то вряд ли есть и равнодушие… Буду чудовищно откровенен. Равнодушию я бы обрадовался, как манне небесной.
— Допрашивать, значит. Я по
душе с вами… вы видите. Одно я вам скажу:
вашего папеньку я не обижу и не воспользуюсь его нуждой. Прошу вас верить, что я не паук, развесивший паутину над всеми
вашими угодьями.
—
Вашими бы устами, Василий Иваныч… Очень уж я прельщен этим парком. И вам он, кажется, больно по
душе пришелся. Положение его вместе с усадьбой — такое для лесной местности, что другого такого и не найдешь, пожалуй, во всем приволжском крае.
— Вы, Саня, не думайте, что у
вашего жениха хамские чувства; только я не жалую, чтобы мне в
душу залезали.
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься в густоту людей. — И вот студенты и разные недоучки, медные головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные
души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то социализме, внушают, что была бы плоть сыта, а ее сытостью и душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
— Я только знаю теперь, что «тот человек» гораздо был ближе к
душе вашей, чем вы это мне прежде открыли, — сказал я, сам не зная, что хотел этим выразить, но как бы с укоризной и весь нахмурясь.
— Опытом деятельной любви. Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии
души вашей. Если же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете, и никакое сомнение даже и не возможет зайти в вашу душу. Это испытано, это точно.
С глубоким чувством читала я письмо ваше, не скрою от вас, даже плакала; я была сильно тронута благородством
души вашей и теми чувствами, которые вы до сих пор сохранили к покойному отцу моему.
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни
душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как
вашей милости угодно! У меня, право, в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
Милон.
Душа благородная!.. Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею все таинство
души моей. Если мое сердце добродетельно, если стоит оно быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его в том, чтоб иметь женою любезную племянницу
вашу. Взаимная наша склонность…
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать
вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в
душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда
душа его чувствовала нет.
Скажите мне вы сами, что даст вам истинное счастье и спокойствие
вашей душе.
Я не раскаиваюсь и никогда не раскаюсь в том, что я сделал; но я желал одного,
вашего блага, блага
вашей души, и теперь я вижу, что не достиг этого.