Неточные совпадения
Когда они встретились и сели на скамью,
один поцелуй и несколько любовных
слов — вот и все, чем они обменялись… Их стесняло то, что они на виду у всех, хотя никто еще не зашел
в садик. Теркин хотел сейчас же сказать ей, зачем она не приехала к нему
в гостиницу, но вспомнил, что она просила его
в письме на том не настаивать.
Звуки ругательного
слова гулко раздались
в воздухе… Учитель вскочил, схватился
одной рукой за угол кафедры, а другой оттолкнул Теркина…
Так протянулось еще два месяца. Вдруг психиатра назначают директором образцового дома умалишенных
в одной из соседних губерний. Приехал Иван Прокофьев и стал умолять доктора перевести и его Васю туда же. С отцом Теркин мрачно молчал, но ему удалось написать и передать ему записочку
в три
слова: «Папенька, все обойдется».
Мать не видала она больше суток.
В эти сорок часов и решилась судьба ее. Ей уже не уйти от своей страсти… «Вася» взял ее всю. Только при муже или на людях она еще сдерживает себя, а чуть осталась
одна — все
в ней затрепещет,
в голове — пожар, безумные
слова толпятся на губах, хочется целовать мантилью, шляпку,
в которой она была там, наверху, у памятника.
Она вспомнила не
одни эти два стиха, а и дальше все куплеты. Как только кончился
один куплет,
в голове сейчас выскакивали первые
слова следующего, точно кто ей их подсказывал. Она даже удивилась… Спроси ее, знает ли она это стихотворение Майкова, она ответила бы, что дальше двух первых стихов вряд ли пойдет…
— Риск пустой, — сказал Усатин, подбадривая его своими маслянистыми глазками. — А вы мне покажете, Теркин, что добро помните… И я вам даю
слово —
в одну неделю уладить ваше дело по уплате за пароход… на самых льготных для вас условиях.
В Серафиме начинал он распознавать яркий образец теперешней «распусты» (это
слово он употребил не
в первый раз сегодня, а выучился ему у
одного инженера, когда ходил
в нарядчиках). Он — крестьянский приемыш. Она — дочь таких же мужиков, пробравшихся
в купечество, да еще раскольников. А что они из себя представляют? Их обоих кинула нынешняя жизнь
в свалку и может закрутить так, что и на каторге очутишься.
Но
в словах ее не слышалось никакого смущения женщины. Она не приняла этого ни на
одну секунду за внезапный взрыв мужской страсти.
Ее
словам он не верил. Все это она говорила из
одной своей гордости и ненавистного чувства к двоюродной сестре, ни
в чем не повинной, искренно жалевшей ее; она ждала, чтобы он упал на колени и радостно воскликнул...
Тон его
слов показался бы ему, говори их другой, слащавым, «казенным», как нынче выражаются
в этих случаях. Но у него это вышло против воли. Она приводила его
в умиленное настроение, глубоко трогала его. Ничего не было «особенного»
в ее плане. Детская амбулатория!.. Мало ли сколько их заводится.
Одной больше,
одной меньше. Не самое дело, а то, что она своей душой будет освещать и согревать его… Он видел ее воображением
в детской лечебнице с раннего утра, тихую, неутомимую, точно окруженную сиянием…
— Ради Бога, без нравоучений!.. Видишь, я, не желая того, ловушку тебе устроила! — Углы ее рта стало опять подергивать. — Небось ты распознал с первых
слов, что я не побасенки рассказываю, а настоящее дело. И что же? Хоть бы
слово одно у тебя вырвалось…
Одно, единственное!.. Вася!.. Нас теперь никто не видит и не слышит. Неужели нет
в тебе настолько совести, чтобы сказать: Серафима, я тебя бросить собираюсь!..
«Распуста! — выговорил он про себя то самое
слово, которое выплыло у него
в лесу, когда он там, дорогой
в Мироновку, впервые определил Серафиму. — Злоба какая зверская! — толпились
в нем мысленно приговоры. — Хоть бы
одна человеческая черта… Никакой сдержки! Да и откуда?.. Ни Бога, ни правды
в сердце! Ничего, кроме своей воли да бабьей похоти!»
Не хотел он этого не потому, что трусил ее. Чего ему ее трусить? Но он так стал далек от нее, что не найдет
в себе ни
одного доброго
слова, о каком просила его Калерия. Притворяться, великодушничать он не будет. Если б она и разливалась, ревела, кляла себя и просила пощады, — и тогда бы сердце его не раскрылось… Это он предчувствовал.
Она и без того побаивается тети Павлы. С ней она больше молчит, ни
одним словом ей не возражает.
В доме эта тетка — главное лицо, и папа ее побаивается. Все ее считают ужасно умной. Что ж тут мудреного? Целые дни лежит
в длинном кресле с пюпитром и думает или книжку читает. Сажала она ее читать себе вслух, но осталась недовольна...
„Так, так! — думал он
словами и слышал их
в голове. — Мать-природа ведет все твари, каждую к своему пределу… где схватка за жизнь, где влюбление, а исход
один… Все во всем исчезает, и опять из невидимых семян ползет злак, и родится человек, и душа трепещет перед чудом вселенной!..“
— Ведь вот, господа, — он оторвал ветку от молодой сосенки, стоявшей около него, — для вас и для меня лес — известно что такое. Я вот сбираюсь даже удивить матушку-Россию своими делами по сохранению лесов; а ничего-то я не знаю. Да и профессора иного, который книжки специальные писал, приведи сюда — он наговорит много, но все это будет
одна книжка; а у Антона Пантелеича каждое
слово в глубь прозябания идет.
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное
слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение
в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин разом, как будто из
одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
Столько лежит всяких дел, относительно
одной чистоты, починки, поправки…
словом, наиумнейший человек пришел бы
в затруднение, но, благодарение богу, все идет благополучно.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя
в голове, —
один из тех людей, которых
в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не
в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Одним словом, произошло то, что всегда случается, когда просвещение слишком рано приходит к народам младенческим и
в гражданском смысле незрелым.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то
слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.