Неточные совпадения
— Мало этого? Ведь это к/ак честные люди называют… а?.. На ваши
деньги я теперь разжился, в один какой-нибудь год, и до сегодня ни гугу? Ни сам вам не писал, ни на том не настоял, чтоб она вас известила, хоть задним числом, ни
денег обратно не
внес! Простите меня Христа ради! Возьмите у меня эти
деньги… Я могу их теперь добыть, даже без всякого расстройства в оборотах…
Он был прежде председателем управы. И когда сдавал должность, оказалась передержка. Тогда дело замяли, дали ему время
внести в несколько сроков. Теперь в опеке завелись сиротские и разные другие
деньги. Иван Захарыч сдал ему сполна больше двадцати тысяч, и с тех пор стало известно, что по двум имениям, находящимся в пожизненном пользовании жены, хранятся процентные бумаги от выкупов, которые состоялись поздно — уже после того, как он ушел из предводителей. Кажется, тысяч на тридцать, если не больше.
— Не мели вздору! — глухо оборвал его Теркин. Из-за чего я тебя стану спасать?.. Чтобы ты в третий раз растрату произвел?.. Будь у меня сейчас свободных сорок тысяч — я бы тебе копейки не дал, слышишь: копейки! Вы все бесстыдно изворовались, и товарищество на вере у вас завелось для укрывательства приятельских хищений!.. Честно, мол, благородно!.. Вместо того чтобы тебя прокурору выдать, за тебя
вносят! Из каких
денег? Из банковских!.. У разночинца взять? Ха-ха!
А вот от нее требуют, чтобы она"добилась"от своего жениха — шутка сказать! — внесения залога за Зверева. Почему же сам отец не
вносит?
Деньги у него теперь есть или должны быть. Они с ним товарищи, кажется, даже в дальнем родстве.
— Я бы
внес, — выговорил обидчиво Черносошный и поднял высоко голову, — но у меня таких
денег нет… Вы это прекрасно знаете, Василий Иваныч. Во всяком случае, товарищ ваш осрамлен. Простая жалость должна бы, кажется… Тем более что вы при свидании обошлись с ним жестковато. Не скрою… он мне жаловался. Следственно, ему обращаться к вам с просьбою — слишком чувствительно. Но всякий поймет… всякий, кто…
В Москве у матушки был свой крепостной фактотум, крестьянин Силантий Стрелков, который заведовал всеми ее делами: наблюдал за крестьянами и дворовыми, ходившими по оброку, взыскивал с них дани, ходил по присутственным местам за справками,
вносил деньги в опекунский совет, покупал для деревни провизию и проч.
— Понимаю вас и, будучи столько обязан Катерине Петровне, конечно, я стою за вас и буду всегда стоять; но что ж мне делать, когда все почти в один голос мне возражают: «Положим, мы его выберем, а он не
внесет денег?»
Еще невероятнее, что содержатель типографии, Н. С. Степанов, покупавший роман, не имел денег для такого предприятия, и что московские книгопродавцы купили экземпляров будущего неоконченного романа, в 4-х небольших частях, с обыкновенною уступкою 20 процентов за комиссию, на 36 тысяч рублей ассигнациями, и
внесли деньги вперед, обязуясь продавать не дороже 20 рублей за каждый экземпляр!
— Завтра завезу вам с благодарностью, — заставляет Z, и это завтра продолжается до последнего «судного дня»… Так и живет… да еще как живет — припеваючи… Только частные крахи контор вводят его в хлопоты: приходится добывать и
вносить деньги на время в другую контору для получения чековой книжки… — заключил рассказчик.
Неточные совпадения
Я очаровал эту даму,
внеся ей
деньги за всех трех птенцов Катерины Ивановны, кроме того и на заведения пожертвовал еще
денег; наконец, рассказал ей историю Софьи Семеновны, даже со всеми онерами, ничего не скрывая.
Разумеется, показание пана Муссяловича
внесли в протокол в самой полной подробности. На том панов и отпустили. О факте же передержки в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что все это пустая ссора в пьяном виде за картами и более ничего. Мало ли было кутежа и безобразий в ту ночь… Так что
деньги, двести рублей, так и остались у панов в кармане.
Мне хотелось с самого начала показать ему, что он не имеет дела ни с сумасшедшим prince russe, который из революционного дилетантизма, а вдвое того из хвастовства дает
деньги, ни с правоверным поклонником французских публицистов, глубоко благодарным за то, что у него берут двадцать четыре тысячи франков, ни, наконец, с каким-нибудь тупоумным bailleur de fonds, [негласным пайщиком (фр.).] который соображает, что
внести залог за такой журнал, как «Voix du Peuple», — серьезное помещение
денег.
Деньги, данные «на чай», вносились в буфет, где записывались и делились поровну. Но всех
денег никто не
вносил; часть, а иногда и большую, прятали, сунув куда-нибудь подальше. Эти
деньги назывались у половых: подвенечные.
Потом «фрачники» появились в загородных ресторанах. Расчеты с буфетом производились марками. Каждый из половых получал утром из кассы на 25 рублей медных марок, от 3 рублей до 5 копеек штука, и, передавая заказ гостя,
вносил их за кушанье, а затем обменивал марки на
деньги, полученные от гостя.