Разливала Марфа Захаровна. Саня сидела немножко поодаль. Первач отошел к перилам, присел на них, обкусывал стебелек какой-то травы и тревожно
взглядывал на тот конец стола, где между Иваном Захарычем и его старшей сестрой помещался Теркин. Он уже почуял, что ему больше ходу не будет в этом доме, что „лесной воротила“ на службу компании его не возьмет… Да и с барышней ничего путного не выйдет.
Неточные совпадения
Теркин слушал с интересом и
то и дело
взглядывал на Серафиму. Она говорила с веселым выражением в глазах, и ее алый рот складывался в смешливую мину.
«У Николая-чудотворца», — тотчас подумал Теркин и стал прислушиваться. Пробило двенадцать. И этот звон часов навеял
на него настроение сродни
тому, с каким он сидел в Гефсимании
на ступеньках старой деревянной церкви… Захотелось помириться с родным селом, потянуло
на порядок,
взглянуть на домишко Теркиных, если он еще не развалился.
Он
взглянул на мужа и жену и радовался
тому, что эта чета всем своим побытом выедала из него недавнее злобное чувство к кладенецким мужикам.
Теркин вспомнил, что за обедом он подметил, как Саня вдруг покраснела и
взглянула исподтишка
на Первача, а он в
ту минуту как бы нарочно смотрел в другую сторону, и подумал: „Между барышней и этим ловкачом, кажется, шуры-муры“.
Тот подал ему руку, ласково
взглянул на него и спросил...
Это его задело. Он поднял голову, строже
взглянул на нее, и она ему показалась жалка уже
на другой лад. Что же из
того, что она не может жить без него? Как же ему быть со своим сердцем?.. Любви к ней нет… Ваять ее к себе в любовницы потому только, что она красива, что в ней темперамент есть, он не позволит себе этого… Прежде, быть может, и пошел бы
на такую сделку, но не теперь.
— Пороть надобно не его, а — вас, гражданин, — спокойно ответил ветеринар, не
взглянув на того, кто сказал, да и ни на кого не глядя. — Вообще доведено крестьянство до такого ожесточения, что не удивительно будет, если возникнет у нас крестьянская война, как было в Германии.
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал говорить о литературе,
то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел
на меня.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю
на ней дрова, // Так
та не столь изранена, // Как господин служивенькой. //
Взгляните: в чем душа!
Разумеется, Угрюм-Бурчеев ничего этого не предвидел, но,
взглянув на громадную массу вод, он до
того просветлел, что даже получил дар слова и стал хвастаться.
Тем не менее когда Угрюм-Бурчеев изложил свой бред перед начальством,
то последнее не только не встревожилось им, но с удивлением, доходившим почти до благоговения,
взглянуло на темного прохвоста, задумавшего уловить вселенную.
Но когда он
взглянул на скрижали,
то так и ахнул.