Неточные совпадения
Кажется, посылала
в Москву,
в редакцию; да там, должно
быть, вышутили ее жестоко
в ответном
письме — и с нее это слетело.
В девять ушел фельдшер; сторож ночевал рядом,
в передней.
В четверть десятого Теркин сразу
выпил все, что
было в пузырьке. Думал он написать два
письма: одно домой, старикам, другое — товарищам; кончил тем, что не написал никому. Чего тут объясняться? Да и не дошли бы ни до стариков, ни до товарищей
письма, какие стоило оставлять после своей добровольной смерти.
Оклик, сделанный молодым, немного шепелявым голосом, показал Теркину, что Усатин забыл про их разговор
в Москве и про то
письмо, которое он писал ему на днях, извещая о своем приезде…
Быть может, не получил его…
Ему не хотелось выставляться. Он
был не один. С ним ехала Серафима. Дня за три перед тем они сели на этот пароход ночью. Она ушла от мужа, как только похоронили ее отца, оставила
письмо, муж играл
в клубе, — и взяла с собою один чемодан и сумку.
На Теркине
был светлый пиджак нараспашку.
В правом боковом кармане лежал бумажник с несколькими нужными
письмами, одной распиской, книжкой пароходных рейсов его «Товарищества» и рублей до четырехсот деньгами.
Она, должно
быть, со стороны слышала, что ей достались какие-то деньги, бывшие
в делах у дяди после отца; но она на этом не останавливалась, как на главном содержании своего
письма.
К игумену у него
было даже
письмо, и он мог бы там переночевать, да пароход угодит
в Кладенец слишком поздно, и ему не хотелось беспокоить незнакомого человека, да еще монаха, может
быть,
в преклонных летах.
Земец, знакомый Теркина, выдал его: прописал
в своем
письме, что он — пароходчик. Теркину не хотелось до поры до времени выставляться, да и не с тем он шел сюда,
в келью игумена. Он мечтал совсем о другой беседе: с глазу на глаз, где ему легко бы
было излить то, что его погнало
в родное село. А так, сразу, он попадал на зарубку самых заурядных обывательских разговоров… Он даже начал чуть заметно краснеть.
Но Саня — не его дочь. Он давно помирился с тем, что его жена изменила ему. У него
в столе лежат
письма того „мусьяка“, очутившиеся
в руках сестры Павлы, которая ему и доказала, что покойная жена не заслуживала памяти честной женщины. Он не мстит Сане за вину матери, но и не любит ее, на что имеет полное право. Выдать ее поскорее замуж! Приданого тысяч десять… Родовых прав у нее никаких нет. Ее мать
была бедная пепиньерка.
С цены, какую Низовьев назначил своей даче — еще
в письме из Парижа, — он не желал сходить.
В Васильсурске он удачно запродал свою партию строевого леса и так же выгодно запродал партию будущей навигации. Теркину досадно
было на себя, что он сам оттянул сделку и не окончил ее тремя неделями раньше, когда Низовьев еще не знал, какие
в нынешнем году установятся цены на лесной товар.
Василий Иваныч после пожара два раза ездил
в губернский город и дальше по Волге за Нижний; писал с дороги, но очень маленькие
письма и чаще посылал телеграммы. Вчера он только что вернулся и опять уехал
в уездный город. К обеду должен
быть домой.
Оставшись одна, она действительно принялась сочинять ответ мужу, но оказалось, что в ответе этом наговорила ему гораздо более резких выражений, чем
было в письме Тулузова: она назвала даже Ченцова человеком негодным, погубившим себя и ее, уличала его, что об Аксюте он говорил все неправду; затем так запуталась в изложении своих мыслей и начала писать столь неразборчивым почерком, что сама не могла ни понять, ни разобрать того, что написала, а потому, разорвав с досадой свое сочинение, сказала потом Тулузову:
…Это возмутительно! Вы внезапно уехали, не поговоривши со мною, и даже не оставили адреса, куда писать. Что мне теперь делать — я просто не понимаю. И кроме того, вы прекрасно знаете, что я не умею писать, и какая правда может
быть в письме?
Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что́ сказано
было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете
писем:
есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал
в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит,
в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать, что
есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное
письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем
в «Московских ведомостях»!
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам
письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку
в праздники // С крестьянством наравне.
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет
в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно
буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (
В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это
письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Потом остановились на мысли, что
будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали книги,
письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним словом, все,
в чем можно
было усмотреть какое-нибудь «оказательство».