В Архангельской губернии читается: «Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану на запад хребтом, на восток лицом, позрю, посмотрю на ясное небо; со ясна неба летит огненна стрела; той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: „Куда полетела, огненна стрела?“ — „В темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё!“ — „О ты, огненна стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть на святой Руси
красна девица (имярек), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце, на утренней заре, при младом месяце, на ветре-холоде, на прибылых днях и на убылых Днях, отныне и до века“».
— Вы начальник, вы сила; я у вас только сбоку буду, секретарем. Мы, знаете, сядем в ладью, веселки кленовые, паруса шелковые, на корме сидит
красна девица, свет Лизавета Николаевна… или как там у них, черт, поется в этой песне…
Из-зa лесику, лесу темного, // Ай-да-люли! // Из-за садику, саду зеленого // Вот и шли-прошли два молодца, // Два молодца, да оба холосты. // Они шли-прошли, да становилися, // Они становилися, разбранилися // Выходила к ним
красна девица, // Выходила к ним, говорила им: // Вот кому-нибудь из вас достануся. // Доставалася да парню белому, // Парню белому, белокурому. // Он бере, берет за праву руку, // Он веде, ведет да вдоль по кругу. // Всем товарищам порасхвастался: // Какова, братцы, хозяюшка!
Офицер повиновался и довольно звучным, чистым тенором запел: «Ты, душа ль моя,
красна девица». Взоры молодого человека ясно говорили, что он под именем красной девицы разумеет Мари, которая, кажется, с своей стороны, все это очень хорошо поняла и потупилась. Затем молодые люди расселись по дальним углам и несколько времени ни слова не говорили между собою.