Неточные совпадения
Современная философия — философия иллюзионистическая по преимуществу, ее гносеология отвергает не только реальность отношения к бытию, но и
само бытие, лишает
человека изначального сознания свободы, свободы безмерной и безосновной, разлагает личность на дробные части, отвергая ее изначальную субстанциональность.
Человек, предоставленный
самому себе, оставленный с
самим собой и своим «человеческим», бессилен и немощен, ему не открывается истина, не раскрывается для него смысл бытия, не доступен ему разум вещей.
Только оставленный с
самим собою
человек,
человек покинутый, изолированный мог и должен был создать философию Канта.
Кантианство убивает не метафизику, не учение о бытии, это была бы невелика беда, оно убивает
само бытие, вернее, оно выражает, отражает в жизни совершившееся угашение бытия, его отдаление от покинутого
человека.
Человек остался одиноким
сам с собой, перед бездной пустоты, отрезанным от живой конкретности, и ему осталось лишь постулировать утешительное, лишь субъективно воссоздавать утерянную божественность в мире.
Человек отдается во власть настроений, причудливых переживаний, свободных от всякой нормы; после смерти Бога
сам творит себе богов, из себя пытается воссоздать потерянное бытие.
Сознание же наступает тогда, когда освобождается
человек от лживой идеи, что он лишь пленник у посторонней ему злой стихии, что он обиженный внешней силой, когда возвращается
человеку его высшее достоинство, повелевающее
самого себя считать виновником своей судьбы и ответственным за зло.
Истина о Христе не доказывается силой
человека, а скорее, его слабостью, так как истина эта в том и заключается, что
человек бессилен
сам спастись и спасается через Христа.
И
самое сильное препятствие, быть может, в том, что не видят чуда от веры в Христа, что поверивший в Христа все еще остается слабым
человеком.
В истории мира произошел космический переворот, началось подлинно новое летосчисление, и не могут объяснить этой чудесной роли Иисуса те, которые видят в Нем только
человека, хотя бы и
самого необыкновенного.
Но этот же
самый божественный
человек, согласно учению гуманистического позитивизма, произошел из низкого состояния, вышел из недр неорганической материи; этот
человек смертен, этот
человек не обладает даже реальным единством личности и есть лишь игра природных и социальных сил.
Человек, предоставленный
самому себе, хочет себя перерасти, рвется за грани этого мира, но всегда оказывается трагически беспомощным.
Но богочеловечность
человека и человечества не была полностью вмещена христианским сознанием: ему оказалась почти чуждой
сама идея богочеловечества.
Кровавая жертва
человека не может иметь спасающего и искупляющего значения, и
сама жажда жертвы есть соблазн.
Что
люди, чуждые вере, враждебные религии, не могут говорить о религиозной совести и бороться за религиозную свободу, это, казалось бы,
само собою очевидно.
Магические силы действительно кольцом окружают
человека, и
само понимание естества должно быть неизбежно расширено в сторону магического его понимания.
В творчестве теургическом нисходит Бог и
сам участвует в творческом процессе, в творчестве теургическом
человек зовет Бога себе на помощь, а Бог обращается к
человеку как к сотруднику в завершении дела творения.
У Гюисманса все шло изнутри. Des Esseintes (псевдоним
самого Гюисманса) постепенно потерял вкус ко всем мирским благам, к современным
людям, к современной литературе, к современному быту, ко всей жизни современного великого города.
Карандышев. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут жребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку — и это не оскорбление? Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на женщину, как на человека, —
человек сам располагает своей судьбой; они смотрят на вас как на вещь. Ну, если вы вещь, это другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто ее выиграл, вещь и обижаться не может.
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с возмутительными листами. [Возмутительные листы — воззвания, призывающие к бунту, восстанию.] По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван Кузмич был
человек самый прямодушный и правдивый, то и не нашел другого способа, кроме как единожды уже им употребленного.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий
человек сам себя воспитать должен — ну хоть как я, например… А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня. Нет, брат, это все распущенность, пустота! И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и
самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный
человек,
самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Городничий. Я
сам, матушка, порядочный
человек. Однако ж, право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Хлестаков. Покорно благодарю. Я
сам тоже — я не люблю
людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие, и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
Я узнал это от
самых достоверных
людей, хотя он представляет себя частным лицом.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет
человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так
самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.