Неточные совпадения
Философия
церковная есть философия, приобщенная к жизни мировой души, обладающая мировым смыслом — Логосом, так как Церковь и есть душа
мира, соединившаяся с Логосом.
В соборном,
церковном опыте дано бытие, душа
мира, мать-земля до рационалистического распадения на субъект и объект, до всякого отвлеченного знания.
Все твердые основы знания, устраняющие опасности релятивизма и скептицизма, даны в
церковном сознании, не в «сознании вообще» — призраке, выдуманном в кабинетах гносеологов, а в сознании церкви как сущего, как живой души
мира, соединившейся с Логосом, в Софии.
Греческий реализм земли, реализм души
мира перешел во вселенское
церковное сознание.
Только
церковная гносеология владеет тем соборным большим разумом, который одинаково живет в субъекте и объекте, в человеке и в
мире.
Католичество утверждало не божественную власть в
мире, а власть человеческую, выданную за божественную (власть папы и
церковной иерархии), гуманизм требовал освобождения от лжи, снимал цепи и утверждал власть человеческую, ничем не прикрытую.
Свободу совести защищает безрелигиозный, холодный к вере
мир как формальное право, как одно из прав человека и гражданина;
мир же
церковный, охраняющий веру, слишком часто и легко свободу совести отрицает и религиозной свободы боится.
Только соборная,
церковная мистика, которую я условно называю объективной, имеет своей основой реальное преосуществление, обладает тайной связи с историей, с преображением
мира как сущего.
Вне
церковного сознания всегда остается власть эволюционного натурализма, не ведающего свободы, хотя бы и расширенного до других планетных
миров.
Католический разрыв
церковного общества на две части сказался еще в том, что
мир был лишен священного писания как непосредственного источника религиозной жизни и духовенство стало между Евангелием и душами человеческими.
Неточные совпадения
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал говорить о «жалких соблазнах
мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из
церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников
церковной философии:
Популярность оккультических и теософических течений я объяснял космическим прельщением эпохи, жаждой раствориться в таинственных силах космоса, в душе
мира, а также неспособностью
церковного богословия ответить на запросы современной души.
А как минуло мне девять лет, зазорно стало матушке по
миру водить меня, застыдилась она и осела на Балахне; кувыркается по улицам из дома в дом, а на праздниках — по
церковным папертям собирает.
— Они объясняли это, что меня проклял не Фотий, а митрополит Серафим […митрополит Серафим (в
миру Стефан Васильевич Глаголевский, 1763—1843) — видный
церковный деятель, боровшийся с мистическими течениями в русской религиозной мысли.], который немедля же прислал благословение Фотию на это проклятие, говоря, что изменить того, что сделано, невозможно, и что из этого даже может произойти добро, ибо ежели царь, ради правды, не хочет любимца своего низвергнуть, то теперь, ради стыда, как проклятого, он должен будет удалить.
— Фотий, говорят, очень болен [Фотий… очень болен. — Архимандрит Фотий (в
миру Петр Никитич Спасский), реакционный
церковный деятель. Умер 26 февраля 1838 года.]!.. Я недавно видел графиню в одном салоне, — она в отчаянии! — объяснил Сергей Степаныч.