Неточные совпадения
Л. Фейербах по
природе своей был
религиозным атеистом и страстным глашатаем религии человечества.
Для
религиозной веры не страшно, когда наука говорит, что по законам
природы чудо невозможно, допущение чудесного нелепо; вера и сама это хорошо знает, ей и не надо чуда, совершающегося в порядке
природы и во исполнение ее законов.
Для греческого
религиозного сознания мир был бессмысленным круговоротом играющих сил
природы и не было никакого разрешения этой игры, никакого исхода, никакой надежды для человеческого лица.
Положительная
религиозная антропология может быть открыта лишь в связи с проблемой происхождения зля, лишь в свете ясного сознания
природы зла.
Обожение человеческой
природы, богочеловечность и есть новая
религиозная антропология, противоположная безрелигиозной антропологии религии человечества, религии человеческого самообожествления и самоудовлетворенности.
Без православной насыщенности, обожествляющей изнутри человеческую
природу, и без католической устремленности, творящей
религиозную культуру, одинаково неосуществимы вселенские цели Церкви.
Совершив, в силу роковой ограниченности своей, ошибку в оценке частных проявлений теократического принципа, оно осталось вполне правым в общем определении
религиозной природы власти, и его прозрения заслуживают здесь глубокого, проникновенного внимания.
И вот я утверждаю, что в основе русской революции, разыгравшейся в полуазиатской, полуварварской стихии и в атмосфере разложившейся войны, лежит религиозный факт, связанный с
религиозной природой русского народа.
Неточные совпадения
Но слова о ничтожестве человека пред грозной силой
природы, пред законом смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа
религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о мире, как «призраке мозга», является «лучшим созданием XIX века».
Эта анархическая русская
природа нашла себе типическое выражение в
религиозном анархизме Льва Толстого.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с
природой ее и как божественного установления, и как союза людей для
религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «церковь есть царство не от мира сего»…
Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон
природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему,
религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.
В этом натуральном таинстве происходит социализация того, что по
природе своей неуловимо для общества, неуловимо и для церкви как внешнего
религиозного общества.