Неточные совпадения
Что Христос умер на кресте
смертью раба, что Правда была распята, — это факт, который все знают, который принуждает и насилует, его признание не требует ни веры, ни любви; этот страшный факт дан всему
миру, познан
миром.
Что Христос воскрес, что Правда победила в
мире зло, вырвала корень зла —
смерть, это не дано как факт принудительный и доказательный.
Спаситель явился
миру в образе раба, а не царя, и был раздавлен силами этого
мира, и принял
смерть по законам этого
мира.
По законам природы
смерть по-прежнему косит жизнь, тление царит в
мире.
Гнет позитивизма и теории социальной среды, давящий кошмар необходимости, бессмысленное подчинение личности целям рода, насилие и надругательство над вечными упованиями индивидуальности во имя фикции блага грядущих поколений, суетная жажда устроения общей жизни перед лицом
смерти и тления каждого человека, всего человечества и всего
мира, вера в возможность окончательного социального устроения человечества и в верховное могущество науки — все это было ложным, давящим живое человеческое лицо объективизмом, рабством у природного порядка, ложным универсализмом.
Если зло и страдания жизни,
смерть и ужас бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества, великого греха всего творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего творения за зло
мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется проблема оправдания Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
В грехопадении произошло смешение бытия с небытием, истины с ложью, жизни со
смертью, и история
мира призвана Провидением разделить эти два царства, действительное и призрачное.
Плоть этого
мира и плоть каждого из нас должна быть спасена для вечности, а для этого нужно не уходить из этого
мира в другой, не ждать переселения души и естественного ее бессмертия, а соединять этот
мир с Богом, участвовать в его вселенском спасении путем истории, спасать плоть от
смерти.
Вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна; для этой веры не может быть никакой задачи жизни и самое лучшее поскорее умереть,
смертью отделить душу от тела, уйти из
мира.
Дуалистический спиритуализм не может признать смысла жизни и смысла истории; для него выгоднее как можно скорейшая
смерть, естественный переход в другой, лучший
мир.
Может ли дитя
смерти спастись и спасти
мир собственными силами?
Мир принял Христа, так как
смерть царствовала в
мире, так как плоть
мира была больна и не излечивалась языческими средствами.
Христианство есть эпоха отрицания греховного
мира,
смерти его с Христом-Искупителем, есть антитезис, и этим определяется кажущаяся односторонность и неполнота христианской истины.
Спастись — не значит умереть для этого
мира и перейти в
мир иной, спастись — значит так преобразить этот
мир, чтоб над ним не властвовала
смерть, чтобы в нем все живое воскресло.
Спасение есть дело жизни, а не
смерти, дело этого
мира, а не другого.
Слишком ясно для полного религиозного сознания, что спасение есть дело всемирно-исторической жизни, всемирно-исторической творческой работы над плотью этого
мира, всемирно-исторической подготовки воскресения, а не индивидуального перехода в другой
мир путем
смерти, путем выхода из исторической жизни.
Достоинство человека — в его жизни, а не в
смерти, в соединении духа с плотью, а не в отделении духа от плоти, в соединении индивидуальной судьбы личности с исторической судьбой
мира, а не в отделении личной судьбы от мировой.
Все эмпирические формы зла —
смерть, болезнь, нужда, рабство, убийство, злоба, ненависть явились в
мир из этого источника.
Таким образом, одна основная метафизическая и космическая катастрофа грехопадения, введя в
мир смерть, обусловила и вызвала другую космическую катастрофу, но уже благую и радостную, — воскресение мертвых, предваряемое воскресением Одного — Первенца от мертвых, и преображение всего мира через создание «новой земли и нового неба, в них же правда живет».
Неточные совпадения
Луга-то (эти самые), // Да водка, да с три короба // Посулов то и сделали, // Что
мир решил помалчивать // До
смерти старика.
— Вы возродитесь, предсказываю вам, — сказал Сергей Иванович, чувствуя себя тронутым. — Избавление своих братьев от ига есть цель, достойная и
смерти и жизни. Дай вам Бог успеха внешнего, — и внутреннего
мира, — прибавил он и протянул руку.
— Да что же, я не перестаю думать о
смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать пора. И что всё это вздор. Я по правде тебе скажу: я мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты подумай об этом: ведь весь этот
мир наш — это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, — мысли, дела! Всё это песчинки.
Доктор согласился быть моим секундантом; я дал ему несколько наставлений насчет условий поединка; он должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее, потому что хотя я когда угодно готов подвергать себя
смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем
мире.
Но слова о ничтожестве человека пред грозной силой природы, пред законом
смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о
мире, как «призраке мозга», является «лучшим созданием XIX века».