Неточные совпадения
Чудо, в которое верит религия, не уничтожает и не отрицает
законов природы, открытых научным
знанием.
«Если истина есть не копия действительности, не символическое воспроизведение ее и не явление ее, сообразное с
законами познавательной деятельности, а сама действительность в дифференцированной форме, то критерием истины может быть только наличность самой познаваемой действительности, наличность познаваемого бытия в акте
знания.
Царство науки и научности есть ограниченная сфера «патологического»
знания; ее
законам подведомственна не безграничность бытия, а лишь состояние этого бытия в данной плоскости.
Когда государство, область принуждения и
закона, вторгается в церковь, область свободы и благодати, то происходит подобное тому, как когда
знание, принудительное обличение видимых вещей, вторгается в веру, свободное обличение вещей невидимых.
— Это так, вертопрахи, — говорил он, — конечно, они берут, без этого жить нельзя, но, то есть, эдак ловкости или
знания закона и не спрашивайте. Я расскажу вам, для примера, об одном приятеле. Судьей был лет двадцать, в прошедшем году помре, — вот был голова! И мужики его лихом не поминают, и своим хлеба кусок оставил. Совсем особенную манеру имел. Придет, бывало, мужик с просьбицей, судья сейчас пускает к себе, такой ласковый, веселый.
Тут было, действительно, и
знание законов, и выразительность, и своеобразный пафос, как будто рассчитанный на чувствительность судей.
Разумеется, высказаны были мнения, что равенство образования всех сословий в государстве есть утопия; что для высших знаний (как, например,
знание законов, истории и т. п.) есть «некоторое количество людей, занимающих в организации государства известное место и значение» («Земледельческая газета», №№ 15, 44, 45).
Неточные совпадения
Из
Закона Божия — Ветхий завет до «царей» и
знание главнейших молитв; из русского языка — правильно читать и писать и элементарные понятия о частях речи; из арифметики — первые четыре правила.
Отправляясь от той точки, что его произвол должен быть
законом для всех и для всего, самодур рад воспользоваться тем, что просвещение приготовило для удобств человека, рад требовать от других, чтоб его воля выполнялась лучше, сообразно с успехами разных
знаний, с введением новых изобретений и пр.
Александры Григорьевны по всем ее делам: она его, по преимуществу, уважала за
знание русских
законов!
—
Знания их, — продолжал Марфин, — более внешние. Наши — высшие и беспредельные. Учение наше — средняя линия между религией и
законами… Мы не подкапыватели общественных порядков… для нас одинаковы все народы, все образы правления, все сословия и всех степеней образования умы… Как добрые сеятели, мы в бурю и при солнце на почву добрую и каменистую стараемся сеять…
— Для него жизнь — борьба за расширение
знаний, борьба за подчинение таинственных энергий природы человеческой воле, все люди должны быть равносильно вооружены для этой борьбы, в конце которой нас ожидает свобода и торжество разума — самой могучей из всех сил и единственной силы мира, сознательно действующей. А для нее жизнь была мучительным приношением человека в жертву неведомому, подчинением разума той воле,
законы и цели которой знает только священник.