Неточные совпадения
Не рационализированный, первичный, живой опыт и
есть сама безмерная и бесконечная жизнь до рационального распадения на
субъект и объект.
Кант так далеко заходит в своем рационализме, что для него вся действительность, все живое бытие
есть продукт знания, мышления: мир созидается категориями
субъекта, и ничто не в силах из этих тисков освободиться, ничего не является само по себе, независимо от того, что навязывается
субъектом.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что познание
есть функция жизни, что возможность брачного познания основана на тождестве
субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
В этом только смысле можно сказать, что всякая теория познания имеет онтологический базис, т. е. не может уклониться от утверждения той истины, что познание
есть часть жизни, жизни, данной до рационалистического рассечения на
субъект и объект.
Эта утерянная связь
субъекта с объектом должна
быть не наивно, как в дни детства человечества, а сознательно восстановлена.
Величайшие философы, и христианские и языческие, те, для которых философия
была священной, признавали существование высшего, божественного разума — Логоса, в котором
субъект и объект тождественны, и открывали действие Логоса в человеке.
Логос
есть тождество
субъекта и объекта; в нем дана общность человека и космоса, микрокосма и макрокосма.
Всякая гносеология должна различать
субъекта и объекта, но это различение не
есть различение
субъекта и бытия.
Бытие не
есть непременно объект, как склонны утверждать критические идеалисты, оно в такой же мере и
субъект.
Познающий
субъект со своими категориями, своими суждениями, своим объективированием
есть часть бытия, часть жизни.
Отношение познающего
субъекта к познаваемому объекту
есть отношение внутри бытия, отношение бытия к бытию, а не «мышления» к «бытию» как противостоящих друг другу.
Вне церковного опыта
субъект и объект неизбежно остаются разорванными, разделенными и мышлением не могут
быть воссоединены.
Неудача Шеллинга тем объясняется, что он пытался чисто философски утвердить тождество
субъекта и объекта, в то время как тождество это должно
быть сначала утверждено религиозно, а потом уже формулировано церковной философией.
Только у познающего
субъекта, оторванного от объекта, отсеченного от бытия, может явиться соблазн
быть зеркалом, отражением действительности,
быть верной копией действительности.
У познающего
субъекта, живущего в недрах самого бытия, может
быть лишь желание активно творить ценности в самом бытии, развивать бытие к совершенству.
Познающий
субъект не
есть пассивный отражатель бытия и не
есть активный его создатель, он живой деятель в бытии, развиватель бытия, повышающий творческую энергию бытия, создатель ценностей бытия.
Знание
есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий
субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само бытие просветляется и оформляется в акте самопознания.
Истинное познание какого-нибудь объекта
есть также и самопознание этого объекта, этот объект — также и
субъект,
субъект и объект — тождественны.
Знание потому
есть жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем
субъекте и в познаваемом объекте, в мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный разум, Логос — начало божественное, возвышающееся над противоположностями.
Гносеология, в основе которой лежит идея Логоса, разума большого, объединяющего
субъект и объект,
будет не рационализмом и не иррационализмом, а сверхрационализмом.
Если вы творите совместно с Богом, то ваша философия, ваше искусство, ваша общественность не
будут рационализированы и умерщвлены, все останется живым, творческий акт
будет мистичен не только в своем источнике (в
субъекте), но и в своих результатах (в объекте).
Само разделение на
субъект и объект, из которого вырастает гносеологическая проблема, само аналитическое нахождение в
субъекте различных формальных категорий
есть уже результат рационалистической отвлеченности, неорганичности мышления, болезненной разобщенности с живым бытием.
Но оба они одной крови, для обоих
субъект был безнадежно оторван от объекта, оба сносились с живым миром через посредников, не знали непосредственного касания мышления бытию.
Но априоризм
есть изобретение отвлеченного мышления, он открывается самопогружением в
субъект.
Но,
быть может, под этим скрывается другая проблема, более жизненная и гораздо более изначальная, предшествующая самой абстракции «
субъекта»: проблема отношения бытия к бытию, одной функции жизни к досугам функциям мировой жизни.
Никакого
субъекта и мышления вне действительности, вне бытия нет; на такое место и стать нельзя — место это
есть пустота, фикция.
Но в Логосе
субъект и объект тождественны; в мировой жизни Логоса акт познания
есть акт самой жизни, знание
есть бытие (знание
есть непременно бытие, но бытие не
есть непременно знание, как думал Гегель).
И не должна ли
быть всякая гносеология онтологической, сознательно онтологической, т. е. исходить от бытия и того, что в нем первоначально дано, а не из
субъекта и того, что в нем дано вторично?
Всякое допущение трансцендентности знания, т. е. предположение, что бытие или отражается в
субъекте неверно или верно отражается, для Лосского так же абсурдно, как и предположение, что познание
есть лишь состояние нашего сознания.
Лосский горячий и крайний сторонник имманентности всякого знания; для него знание
есть вхождение действительности в познающего, и потому трансцендентность знания
есть внутреннее противоречие, имманентность объекта знания
субъекту знания и само знание — одно и то же.
Но бытие трансцендентно
субъекту, находится вне его, и могут
быть такие края бытия, которые никогда до сих пор не входили в познающего, т. е. остаются трансцендентными.
Познание наше болезненно не потому, что
субъект конструирует объект, опосредствывает, что опыт
есть лишь наше субъективное состояние или что знание
есть лишь копия, отражение действительности, причем наш познавательный механизм оказывается кривым зеркалом, а потому, что все бытие наше болезненно, что мир греховен, что все в мире разорвано.
Знание, в котором мы путем рефлексии констатируем
субъект и объект,
есть уже во всех смыслах нечто вторичное, производное, из самой жизни рожденное.
Пространство, время, все категории познания, все законы логики
суть свойства самого бытия, а не
субъекта, не мышления, как думает большая часть гносеологических направлений.
Пространственность, временность, материальность, железная закономерность и ограниченность законами логики всего мира, являющегося нам в «опыте», вовсе не
есть результат насилия, которое
субъект производит над бытием, навязывая ему «свои» категории, это — состояние, в котором находится само бытие.
Наш «эмпирический» мир
есть действительный мир, но больной и испорченный; он воспринимается таким, каков он
есть в данном своем дефектном состоянии, а не таким, каким его конструирует
субъект; он познается наукой, наука имеет дело с реальностью, а не с состояниями сознания и элементами мышления, но реальностью больной.
Рационализм и эмпирический позитивизм и
есть самоутверждение отпавшего
субъекта, верховенство малого разума над большим.
Происхождение и значение всех категорий не может
быть осмыслено углублением в
субъект, так как тут проблема онтологическая, а не гносеологическая, и, чтобы понять хоть что-нибудь, гносеология должна стать сознательно онтологической, исходить из первоначальной данности бытия и его элементов, а не сознания, не
субъекта, противоположного объекту, не вторичного чего-то.
Само противоположение
субъекта и объекта, самоубийственное рационализирование всего живого в познании
есть, как мы видели, результат того же заболевания бытия, которое превратило его во временное, пространственное, материальное и логическое.
Божество
есть абсолютное, полное бытие, сущий
субъект всякого бытия, положительное всеединство; вне Божества нельзя мыслить никакого бытия, в Нем пребывает идеальный космос, в космосе этом осуществлено совершенное бытие всех и всего.
Идея бытия
есть первичная интуиция, а не производный результат дискурсивного мышления, и все попытки критицистов разложить эту идею на простейшие элементы, ничего общего с бытием не имеющие, из
субъекта взятые, производят впечатление софизмов, являются ненужным и вредным схоластическим формализмом.