Крайняя демократическая метафизика принуждена отрицать
творческий дух, она ждет всего от механики количеств, от внешних количественных перераспределений, в ней нет признания индивидуальной качественности.
Такие великие явления мировой культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как германская культура XIX в. или русская литература XIX в., совсем не были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они были явлением свободного
творческого духа.
Неточные совпадения
В России никогда не было
творческой избыточности, никогда не было ничего ренессансного, ничего от
духа Возрождения.
В
творческой мысли
дух овладевает душевно-телесной стихией.
Но когда происходит крах старой рассудочной мысли, особенно нужно призывать к
творческой мысли, к раскрытию идей
духа.
Но мысль по природе своей динамична, она есть вечное движение
духа, перед ней стоят вечно новые задачи, раскрываются вечно новые меры, она должна давать вечно
творческие решения.
Дух, укрепленный в своих абсолютных истоках и возрожденный, должен обратиться к многообразной и сложной конкретности мира живой,
творческой реакцией и обнаружить свои
творческие дары.
В общественной жизни все ведь — в силе, в энергии
духа, в характере людей и обществ, в их воле, в их
творческой мысли, а не в отвлеченных принципах, формулах и словах, которым грош цена.
Неокантианство школы Виндельбанда, Риккерта и Ласка считает истину ценностью, но дает этому ложное истолкование в
духе не
творческого нормативизма.
Раскрытие Истины есть
творческий акт
духа, человеческий
творческий акт,
творческий акт, преодолевающий рабство у объективного мира.
Важнее же всего сознать, что
дух совсем не есть реальность, сопоставимая с другими реальностями, например, с реальностью материи;
дух есть реальность совсем в другом смысле, он есть свобода, а не бытие, качественное изменение мировой данности,
творческая энергия, преображающая мир.
Но
творческий акт человеческого
духа есть устремление к бесконечности, к трансцендентному, которое парадоксально должно быть признано имманентным.
Мозг, вместилище исследующего,
творческого духа, черт бы его взял, уже начинает понимать любовь как предрассудок, а?
За нами плыла барка старика Лупана. Это был опытный сплавщик, который плавал не хуже Савоськи. Интересно было наблюдать, как проходили наши три барки в опасных боевых местах, причем недостатки и достоинства всех сплавщиков выступали с очевидной ясностью даже для непосвященного человека: Пашка брал смелостью, и бурлаки только покачивали головами, когда он «щукой» проходил под самыми камнями; Лупан работал осторожно и не жалел бурлаков: в нем недоставало того
творческого духа, каким отличался Савоська.
Неточные совпадения
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и
творческой деятельности человеческого
духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и морали». — Ну, конечно, и морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
Красота, про которую я говорю, не материя: она не палит только зноем страстных желаний: она прежде всего будит в человеке человека, шевелит мысль, поднимает
дух, оплодотворяет
творческую силу гения, если сама стоит на высоте своего достоинства, не тратит лучи свои на мелочь, не грязнит чистоту…
От этого сознания
творческой работы внутри себя и теперь пропадала у него из памяти страстная, язвительная Вера, а если приходила, то затем только, чтоб он с мольбой звал ее туда же, на эту работу тайного
духа, показать ей священный огонь внутри себя и пробудить его в ней, и умолять беречь, лелеять, питать его в себе самой.
Дух же для меня есть свобода,
творческий акт, личность, общение любви.
Перво-жизнь есть
творческий акт, свобода, носительницей перво-жизни является личность, субъект,
дух, а не «природа», не объект.