Неточные совпадения
Европейская
мысль до неузнаваемости искажалась в русском интеллигентском
сознании.
В ней нельзя найти ни малейших признаков общественной
мысли, политического
сознания.
«Общественное» миросозерцание русской интеллигенции, подчиняющее все ценности политике, есть лишь результат великой путаницы, слабости
мысли и
сознания, смешения абсолютного и относительного.
Без
сознания этой истины органически целостная
мысль переходит во вражду к
мысли, в бессмыслие, в мракобесный морализм.
Русские все еще не поднялись до того
сознания, что в живой, творческой
мысли есть свет, преображающий стихию, пронизывающий тьму.
Не только в творческой русской
мысли, которая в небольшом кругу переживает период подъема, но и в
мысли западноевропейской произошел радикальный сдвиг, и «передовым» в
мысли и
сознании является совсем уже не то, во что продолжают верить у нас слишком многие, ленивые и инертные
мыслью.
Борьба идет на духовных вершинах человечества, там определяется судьба человеческого
сознания, есть настоящая жизнь
мысли, жизнь идей.
В таком направлении русской
мысли была та правда, что для русского
сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является ли западная культура единственной и универсальной и не может ли быть другого и более высокого типа культуры?
Наша западническая
мысль не работала над национальным
сознанием.
Но интеллигенция претендует быть носительницей
мысли и
сознания, и ей труднее простить эту леность и вялость
мысли, это рабство у привычного, навязанного, внешнего.
Истина не есть пребывание в замкнутой
мысли, в безвыходном круге
сознания, она есть размыкание и раскрытие.
Бытие есть уже продукт рациональной
мысли, оно зависит от состояния
сознания и состояния мира.
Но главное в том, что они никогда не пробовали объяснить, каким образом материальное бытие может переходить в
сознание, в
мысль.
Все накоплялись мелкие, почти забывающиеся впечатления слов и поступков Кирсанова, на которые никто другой не обратил бы внимания, которые ею самою почти не были видимы, а только предполагались, подозревались; медленно росла занимательность вопроса: почему он почти три года избегал ее? медленно укреплялась мысль: такой человек не мог удалиться из — за мелочного самолюбия, которого в нем решительно нет; и за всем этим, не известно к чему думающимся, еще смутнее и медленнее поднималась из немой глубины жизни в
сознание мысль: почему ж я о нем думаю? что он такое для меня?
И вдруг смутные, робко касавшиеся
сознания мысли плавным порывом ворвались в сознание, слились в яркую, смелую и радостную от своей смелости мысль: да! на все наплевать, глупо быть честною!
Неточные совпадения
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не ел, не пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою бодрость.
Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности.
Сознание это было тем мучительнее, чем больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась
мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою
мысль, состоящую в том, что русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из
сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства на востоке.
Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные
мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно — выражало
сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем, воля ваша!
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь
мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в
сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
—
Мысль, что «
сознание определяется бытием», — вреднейшая
мысль, она ставит человека в позицию механического приемника впечатлений бытия и не может объяснить, какой же силой покорный раб действительности преображает ее? А ведь действительность никогда не была — и не будет! — лучше человека, он же всегда был и будет не удовлетворен ею.