Неточные совпадения
Русская история явила совершенно исключительное зрелище — полнейшую национализацию церкви
Христовой, которая определяет себя, как вселенскую.
Вселенский дух
Христов, мужественный вселенский логос пленен женственной национальной стихией,
русской землей в ее языческой первородности.
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для
русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу
Христову, к освобождению
Христова духа из плена у национальной стихии, стихии натуралистической.
Но я думаю, что иные
русские интеллигенты-атеисты на какой-то глубине ближе ко
Христу, чем Розанов.
Мессианизм
русский, если выделить в нем стихию чисто мессианскую, по преимуществу апокалиптический, обращенный к явлению
Христа Грядущего и его антипода — антихриста.
Русская душа больше связывает себя с заступничеством Богородицы, чем с путем
Христовых страстей, с переживанием Голгофской жертвы.
Но если польское мессианское сознание и может быть поставлено выше
русского мессианского сознания, я верю, что в самом народе
русском есть более напряженная и чистая жажда правды
Христовой и царства
Христова на земле, чем в народе польском.
Неточные совпадения
Пусть же после нас живут еще лучшие, чем мы, и красуется вечно любимая
Христом Русская земля!» И вылетела молодая душа.
—
Христос вошел в плоть
русского народа!
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном
русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля
Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Если от Мережковского меня отталкивала двойственность, переходящая в двусмысленность, отсутствие волевого выбора, злоупотребление литературными схемами, то от Флоренского отталкивал его магизм, первоощущение заколдованности мира, вызывающее не восстание, а пассивное мление, отсутствие темы о свободе, слабое чувство
Христа, его стилизация и упадочность, которую он ввел в
русскую религиозную философию.
Русской религиозной мысли вообще была свойственна идея продолжающегося боговоплощения, как и продолжающегося в явлении
Христа миротворения.