Неточные совпадения
Русский народ не захотел выполнить своей миссии в
мире, не нашел в себе сил для ее выполнения, совершил внутреннее предательство.
Русская национальная мысль чувствует потребность и долг разгадать загадку России, понять идею России, определить ее задачу и место в
мире.
Русское государство давно уже признано великой державой, с которой должны считаться все государства
мира и которая играет видную роль в международной политике.
Славянофильская философия
русской истории не объясняет загадки превращения России в величайшую империю в
мире или объясняет слишком упрощенно.
Русский народ создал могущественнейшее в
мире государство, величайшую империю.
Русское национальное самомнение всегда выражается в том, что Россия почитает себя не только самой христианской, но и единственной христианской страной в
мире.
Россия — самая не буржуазная страна в
мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает
русских на Западе.
Славянофилы и Достоевский всегда противополагали внутреннюю свободу
русского народа, его органическую, религиозную свободу, которую он не уступит ни за какие блага
мира, внутренней несвободе западных народов, их порабощенности внешним.
Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего
мира и всеобщего воскресения к новой жизни.
Апокалиптическая настроенность глубоко отличает
русскую мистику от мистики германской, которая есть лишь погружение в глубину духа и которая никогда не была устремлением к Божьему граду, к концу, к преображению
мира.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию:
русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «
мира» и того, что в «
мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Это замечательное описание дает ощущение прикосновения если не к «тайне
мира и истории», как претендует Розанов, то к какой-то тайне
русской истории и
русской души.
История образования
русской государственности, величайшей в
мире государственности, столь непостижимая в жизни безгосударственного
русского народа, может быть понята из этой тайны.
В розановской стихии есть вечная опасность, вечный соблазн
русского народа, источник его бессилия стать народом мужественным, свободным, созревшим для самостоятельной жизни в
мире.
Русский народ победит германизм, и дух его займет великодержавное положение в
мире, лишь победив в себе «розановщину».
И думается, что для великой миссии
русского народа в
мире останется существенной та великая христианская истина, что душа человеческая стоит больше, чем все царства и все
миры…
В
русской потребности все в
мире осмыслить морально и религиозно есть своя правда.
Огромные пространства легко давались
русскому народу, но нелегко давалась ему организация этих пространств в величайшее в
мире государство, поддержание и охранение порядка в нем.
Вся духовная энергия
русского человека была направлена на единую мысль о спасении своей души, о спасении народа, о спасении
мира.
Русский народ, быть может, самый духовный народ в
мире.
Он раскрывает
миру глубины
русского духа.
И, наоборот, полное отрицание национализма может быть явлением глубоко
русским, неведомым западному
миру, вдохновленным вселенской идеей о России, ее жертвенным мессианским призванием.
Это было у некоторых
русских анархистов и революционеров, веровавших в мировой пожар, из которого чудесно родится новая жизнь, и в
русском народе видевших того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет
миру эту новую жизнь.
Мы должны сознать, что
русский мессианизм не может быть претензией и самоутверждением, он может быть лишь жертвенным горением духа, лишь великим духовным порывом к новой жизни для всего
мира.
Но она не может быть рассматриваема как механическая смесь народностей — она
русская по своей основе и задаче в
мире.
Русская политика может быть лишь империалистической, а не националистической, и империализм наш, по положению нашему в
мире, должен быть щедродарящим, а не хищнически-отнимающим.
Война вплотную поставила перед
русским сознанием и
русской волей все больные славянские вопросы — польский, чешский, сербский, она привела в движение и заставила мучительно задуматься над судьбой своей весь славянский
мир Балканского полуострова и Австро-Венгрии.
Для славянофилов Польша была тем Западом внутри славянского
мира, которому они всегда противополагали
русский православный Восток, носитель высшего духовного типа и полноты религиозной истины.
Самодовольная мещанская семья — замкнутая ячейка, в которой эгоизм личный помножается на эгоизм семейный, процветает не у нас,
русских, не у славян, а именно у парижан, которые почему-то известны
миру лишь со стороны своей развратной репутации.
В великом славянском
мире должна быть и
русская стихия и стихия польская.
В
русском духе заключен больший христианский универсализм, большее признание всех и всего в
мире.
Нам,
русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия в
мире, за наш дух, а не на почве того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно выше всех.
Чтобы он любил и уважал свою жену, это было довольно трудно допустить, тем более что, по мнению очень многих людей, против первого существовали будто бы некоторые доводы, а второе представлялось сомнительным, потому что дядя, с его серьезною преданностью общественным делам, вряд ли мог уважать брезгливое отношение к ним Александры Ярославовны, которая не только видела в чуждательстве от
русского мира главный и основной признак русского аристократизма, но даже мерила чистоту этого аристократизма более или менее глубокою степенью безучастия во всем, что не касается света.
Неточные совпадения
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство
русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная
русская девица, какой не сыскать нигде в
мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
— Прощайте, товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная
русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из
Русской земли свой царь, и не будет в
мире силы, которая бы не покорилась ему!..
Эти бурсаки составляли совершенно отдельный
мир: в круг высший, состоявший из польских и
русских дворян, они не допускались.
— Мыслители же у нас — вроде одной барышни: ей, за крестным ходом, на ногу наступили, так она — в истерику: ах, какое безобразие! Так же вот и прославленный сочинитель Андреев, Леонид: народ
русский к Тихому океану стремится вылезти, а сочинитель этот кричит на весь
мир честной — ах, офицеру ноги оторвало!..
— Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему
русские — самый одинокий народ в
мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно белую, гладкую, как у женщины, кожу рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и предложил: