Неточные совпадения
Эту свою исконную родовую биологию Россия переживала как исконную свою коллективную
мистику и в лице иных своих идеологов видела в этом свое преимущество перед Западной Европой.
Все своеобразие славянской и русской
мистики — в искании града Божьего, града грядущего, в ожидании сошествия на землю Небесного Иерусалима, в жажде всеобщего спасения и всеобщего блага, в апокалиптической настроенности.
Русская
мистика, русский мессианизм связаны со вторым образом России, с ее духовным голодом и жаждой божественной правды на земле, как и на небе.
Апокалиптическая настроенность глубоко отличает русскую
мистику от
мистики германской, которая есть лишь погружение в глубину духа и которая никогда не была устремлением к Божьему граду, к концу, к преображению мира.
Розанов — это какая-то первородная биология, переживаемая, как
мистика.
Всякое идеализирование природно-стихийной народной
мистики враждебно культуре и развитию.
Мистике народной стихии должна быть противопоставлена
мистика духа, проходящего через культуру.
Мистика должна войти в глубь духа, как то и было у всех великих
мистиков.
Там есть и религия, и
мистика, и метафизика, и романтическое искусство, там есть созерцание и мечтательность.
Крах рационализма, возрождение
мистики и есть этот ночной момент.
Апокалиптическая настроенность совершенно чужда германскому духу, ее не было и в старой германской
мистике.
Мессианизм относится к национализму, как второе рождение
мистиков относится к первому природному рождению.
Для одних не существует никакой связи между старой Германией, — Германией великих мыслителей,
мистиков, поэтов, музыкантов, — и новой Германией, — Германией материалистической, милитаристической, индустриалистической, империалистической.
Такое направление германского духа определилось еще в
мистике Экхардта, оно есть у Лютера и в протестантизме, и с большой силой обнаруживается и обосновывается в великом германском идеализме, у Канта и Фихте, и по-другому у Гегеля и Гартмана.
Это раскрывалось в германской
мистике.
Обратной стороной этого исконно-германского в германской
мистике и философии отраженного первоощущения иррационального, бессознательного, хаотического является требование, чтобы все было организовано, дисциплинировано, оформлено, рационализировано.
Еще более приходится признать, что в духовной жизни германского народа, в германской
мистике, философии, музыке, поэзии были великие и мировые ценности, а не один лишь культ силы, не один призрачный феноменализм и пр.
Великие германские
мистики дерзновенно говорили, что нет Бога без человека, что Бог исчезает, когда исчезает человек (особенно Экхардт и Ангелус Силезиус).
На этой почве может образоваться ложная
мистика коллективизма, и она может быть очень динамичной.
Настоящая тирания может быть оправдана ложной
мистикой, хотя слово
мистика может не только не употребляться, но даже быть запрещено.
Мы подходим к последней сфере
мистики, которой я хочу посвятить специальную книгу.
В мире создается ложная форма
мистики, которую нужно разоблачать.
Наряду с этим существуют старые формы
мистики, и пока еще немногие обращены к новой форме
мистики,
мистики грядущего.
Существует много типов
мистики.
Во Франции сейчас слово
мистика употребляется в столь широком смысле, что оно теряет свой старый смысл.
Но во всяком случае сфера
мистики означает сферу предельную, выходящую за границы объективного, объективированного мира.
В прошлом существовало много типов
мистики.
Христианство, употреблявшее это слово в более строгом смысле, называло
мистикой лишь путь души, который вел к соединению с Богом.
Гёррес, написавший в первой половине XIX века многотомное сочинение о
мистике, предлагает различать
мистику божественную,
мистику натуральную и
мистику дьявольскую.
Можно дать философское определение
мистики, объединяющее ее разнообразные формы.
Мистикой можно называть духовный опыт, выходящий за пределы противопоставления субъекта и объекта, т. е. не подпадающий власти объективации.
В этом существенная разница между
мистикой и религией.
Предлагаемому определению
мистики подпадает и лжемистика, которая, по сознанию людей, не допускает существования Бога и Духа.
Особенно это надо сказать про
мистику коллективизма, которая сейчас играет большую роль.
Но самое существенное в
мистике коммунизма то, что это
мистика мессианского типа.
Это характерный тип ложной
мистики.
Также ложной была старая
мистика сакральной монархии, а также более новая, но уже постаревшая
мистика демократии якобинско-руссоистского типа.
Ложной является также натуралистическая, дионистического типа
мистика, которая преодолевает противоположение субъекта и объекта не вверх, а вниз.
Это
мистика не сверхрациональная, а иррациональная, не сверхсознательная, а бессознательная.
Ложь коллективизма, натурализма или социализма, в которых исчезает личность и образ человека, может порождать разнообразные формы
мистики.
Подлинная
мистика духовна и означает духовный опыт, в котором человек не подавлен объективацией.
Но для
мистики благодать есть обнаружение из глубины, из первооснов божественного начала в человеке.
Экстаз, который считают характерным для некоторых форм
мистики, есть выход из разделения на субъект и объект, есть приобщение не к общему и объективированному миру, а к первореальности духовного мира.
Мистика, которая не есть углубленная духовность, есть лжемистика.
Таковы коллективные формы
мистики, космические или социальные.
В прошлом можно установить три типа
мистики:
мистика индивидуального пути души к Богу, это наиболее церковная форма;
мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков, эта
мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к жизни космической и божественной;
мистика пророческая и мессианская — это
мистика сверхисторическая и эсхатологическая, предела конца.
Каждый из этих типов
мистики имеет свои границы.
Мир через тьму идет к новой духовности и новой
мистике.
В новой
мистике должен быть силен профетически-мессианский элемент, и в ней должен раскрыться подлинный гнозис, который не будет заключать в себе космического прельщения старых гностиков.
И все мучительные противоречия и раздвоения найдут себе разрешения в новой
мистике, которая глубже религии и должна объединить религии.