Неточные совпадения
Русский народ в массе своей ленив в религиозном восхождении, его религиозность равнинная, а не горная; коллективное смирение дается ему легче, чем религиозный закал
личности, чем жертва теплом и уютом национальной стихийной
жизни.
Россия — страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав
личности и не защищающая достоинства
личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной
жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти.
Именно те, кого Горький называет неудачным термином «богоискатели», вот уже много лет пытаются перенести центр тяжести внутрь человека, в его глубину, и возложить на
личность человеческую огромную ответственность за
жизнь.
Должна начаться общенациональная ориентировка
жизни, идущая изнутри всякого русского человека, всякой
личности, сознавшей свою связь с нацией.
Вся
жизнь наша должна быть ориентирована на конкретных идеях нации и
личности, а не на абстрактных идеях класса и человечества.
Менее всего можно было бы сказать, что такое частно-женственное отношение к
жизни есть результат сильного чувства
личности.
Господство частных оценок и частных точек зрения на
жизнь не способствует расцвету
личности.
Но этот духовный закал
личности и народа совсем не то, что внешнее применение отвлеченных идей к
жизни.
Идейность в политике связана с духовным углублением
личности, с воспитанием души целого народа, с сознанием великой ответственности, а не с упрощением и схематизацией сложной исторической
жизни.
Качества
личности вообще у нас мало ценятся и не ими определяется роль в общественной
жизни.
Личность не признавалась ответственным творцом общественной
жизни.
Новая
жизнь ожидалась исключительно от изменений социальной среды, от внешней общественности, а не от творческих изменений в
личности, не от духовного перерождения народа, его воли, его сознания.
Этот дух, совсем не противоположный правде демократических программ, прежде всего требует личного и общественного перевоспитания, внутренней работы воли и сознания, он ставит судьбу общественности в зависимость от внутренней
жизни человеческой
личности, нации, человечества, космоса.
Демократия, как ценность, есть уже образовавшийся народный характер, выработанная
личность, способная обнаружить себя в национальной
жизни.
Можно установить четыре периода в отношении человека к космосу: 1) погружение человека в космическую
жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой
личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности, в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
«Коллективная» реальность имеет экзистенциальный смысл в человеческой
жизни, но она совсем не то значит, что думают, желая подчинить ей человеческую
личность.
— Теперь дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «Проблемы идеализма» — читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если
жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
Неточные совпадения
Томилин «беспощадно, едко высмеивал тонко организованную
личность, кристалл, якобы способный отразить спектры всех огней
жизни и совершенно лишенный силы огня веры в простейшую и единую мудрость мира, заключенную в таинственном слове — бог».
— Зря ты, Клим Иванович, ежа предо мной изображаешь, — иголочки твои не страшные, не колют. И напрасно ты возжигаешь огонь разума в сердце твоем, — сердце у тебя не горит, а — сохнет. Затрепал ты себя — анализами, что ли, не знаю уж чем! Но вот что я знаю: критически мыслящая
личность Дмитрия Писарева, давно уже лишняя в
жизни, вышла из моды, — критика выродилась в навязчивую привычку ума и — только.
— Роль
личности он отрицал, будучи марксистом, а затем, как тебе известно, перекрестился в идеализм, а идеализм без индивидуализма не бывает, а индивидуализм, отрицающий роль
личности в
жизни, — чепуха! Невозможен…
А минутами ему казалось, что он чем-то руководит, что-то направляет в
жизни огромного города, ведь каждый человек имеет право вообразить себя одной из тех
личностей, бытие которых окрашивает эпохи. На собраниях у Прейса, все более многолюдных и тревожных, он солидно говорил:
— Вот, я даже записала два, три его парадокса, например: «Торжество социальной справедливости будет началом духовной смерти людей». Как тебе нравится? Или: «Начало и конец
жизни — в
личности, а так как
личность неповторима, история — не повторяется». Тебе скучно? — вдруг спросила она.