Неточные совпадения
Мир вступит
в такое измерение своего исторического бытия, что эти старые категории
будут уже неприменимы.
Но духовная культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность
есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения
в мире.
Достоевский, по которому можно изучать душу России,
в своей потрясающей легенде о Великом Инквизиторе
был провозвестником такой дерзновенной и бесконечной свободы во Христе, какой никто еще
в мире не решался утверждать.
И нужна
была совершенно исключительная мировая катастрофа, нужно
было сумасшествие германизма от гордости и самомнения, чтобы Россия осознала себя, стряхнула с себя пассивность, разбудила
в себе мужественные силы и почувствовала себя призванной к великим делам
в мире.
Война
мира славянского и
мира германского не
есть только столкновение вооруженных сил на полях битвы; она глубже, это — духовная война, борьба за господство разного духа
в мире, столкновение и переплетение восточного и западного христианского
мира.
Мессианское сознание
есть сознание избранного народа Божьего, народа,
в котором должен явиться Мессия и через который должен
быть мир спасен.
Все народы имеют свое призвание, свое назначение
в мире, — но только один народ может
быть избран для мессианской цели.
Одного избранного народа Божьего не может
быть в христианском
мире.
И
в христианском
мире возможен пророческий мессианизм, сознание исключительного религиозного призвания какого-нибудь народа, возможна вера, что через этот народ
будет сказано
миру слово нового откровения.
Христианское мессианское сознание может
быть лишь сознанием того, что
в наступающую мировую эпоху Россия призвана сказать свое новое слово
миру, как сказал его уже
мир латинский и
мир германский.
Апокалиптическая настроенность глубоко отличает русскую мистику от мистики германской, которая
есть лишь погружение
в глубину духа и которая никогда не
была устремлением к Божьему граду, к концу, к преображению
мира.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить
в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «
мира» и того, что
в «
мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение
были вольными,
были от силы, а не от бессилия.
История образования русской государственности, величайшей
в мире государственности, столь непостижимая
в жизни безгосударственного русского народа, может
быть понята из этой тайны.
В розановской стихии
есть вечная опасность, вечный соблазн русского народа, источник его бессилия стать народом мужественным, свободным, созревшим для самостоятельной жизни
в мире.
В русской потребности все
в мире осмыслить морально и религиозно
есть своя правда.
Россия
есть самостоятельная ценность
в мире, не растворимая
в других ценностях, и эту ценность России нужно донести до божественной жизни.
Нелегко
было поддерживать величайшее
в мире государство, да еще народу, не обладающему формальным организационным гением.
Русский народ,
быть может, самый духовный народ
в мире.
Совершенное единство (общенациональное, общечеловеческое, космическое или божественное)
есть высшая и наиболее полная форма бытия всей множественности индивидуальных существований
в мире.
Космополитизм не оправдывает своего наименования,
в нем нет ничего космического, ибо и космос,
мир,
есть конкретная индивидуальность, одна из иерархических ступеней.
Другого исторического пути нет, другой путь
есть отвлеченность, пустота или чисто индивидуальный уход
в глубь духа,
в мир иной.
Царство Израиля
в христианском
мире есть царство всечеловеческое.
Это
было у некоторых русских анархистов и революционеров, веровавших
в мировой пожар, из которого чудесно родится новая жизнь, и
в русском народе видевших того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет
миру эту новую жизнь.
Но она не может
быть рассматриваема как механическая смесь народностей — она русская по своей основе и задаче
в мире.
Россия
есть некий организм
в мире, имеющий свое специфическое призвание, свой единственный лик.
Русская политика может
быть лишь империалистической, а не националистической, и империализм наш, по положению нашему
в мире, должен
быть щедродарящим, а не хищнически-отнимающим.
Ибо Британская империя, как и всякая империя,
в пределе своем
есть мир, земной шар.
Существует ли Россия, как некое единство, более глубокое, чем все разделяющие интересы ее человеческого состава,
есть ли
в мире единый лик России и что значит для
мира выражение этого лика?
Она стоит
в центре восточного и западного
миров и может
быть определена, как Востоко-Запад.
Скорее можно думать, что
мир вступает
в период длительного неблагополучия и что темп его развития
будет катастрофический.
Марксизм верил, что можно до конца рационализировать общественную жизнь и привести ее к внешнему совершенству, не считаясь ни с теми энергиями, которые
есть в бесконечном
мире над человеком и вокруг него.
Все социальные учения XIX века
были лишены того сознания, что человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности земли, что он находится
в общении с
миром глубины и с
миром высоты.
И неизбежно должно
было раскрыться
миру, что
в самой глубине буржуазной жизни лежит уже семя великой войны, великой катастрофы.
Но мировой Город не может погибнуть, он нужен
миру,
в нем нерв нового свободного человечества с его добром и его злом, с его правдой и его неправдой,
в нем пульсирует кровь Европы, и она обольется кровью, если Парижу
будет нанесен удар.
В великом славянском
мире должна
быть и русская стихия и стихия польская.
В начале
был волевой акт, акт немца, вызвавший к бытию весь
мир из глубины своего духа.
Могущественная, угрожающая всему
миру германская материя
есть эманация германского духа, и дух германский истощился
в этой эманации, умалился от этого напряжения вовне.
В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство
есть война, разделение
мира, изживание до конца искупления креста
в тьме и зле.
Возможна и желанна лишь жизненно-пластическая мораль, для которой все
в мире есть индивидуально-творческая задача.
Абсолютная истина о непротивлении злу насилием не
есть закон жизни
в этом хаотическом и темном
мире, погруженном
в материальную относительность, внутренно проникнутом разделением и враждой.
Эллины истощили свои силы и должны
были уступить место римлянам, имевшим совсем другую миссию
в мире.
Есть большие основания думать, что германский народ, имевший свою великую миссию
в мире,
в этой войне истощит свои силы.
И духовное преобладание
в мире России, а не Германии
есть дело творческого произвола, а не отвлеченной справедливости.
Оправдание России
в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может
быть лишь
в том, что внесет
в мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Внести же
в мир творческие ценности мы можем лишь
в том случае, если
будем повышаться и
в ценности и
в качестве нашего собственного бытия.
Очень характерно, что Л. Толстой и тогда, когда писал «Войну и
мир», и тогда, когда писал свои нравственно-религиозные трактаты,
был безнадежно замкнут
в кругу частной точки зрения на жизнь, не желающей знать ничего, кроме индивидуальной жизни, ее радостей и горестей, ее совершенств или несовершенств.
Если бы
в мире господствовало исключительно женственное начало, то истории не
было бы,
мир остался бы
в «частном» состоянии,
в «семейном» кругу.
Ибо весь
мир есть мир этого ребенка, он
в нем и для него.
И еще мог бы сказать, что социал-демократы
будут в чем-либо положительном участвовать, лишь когда наступит конец
мира и водворится Царство Божие, так как раньше трудно ждать абсолютной справедливости на свете.
Сектантская психология и
в религиозной жизни
есть уклон и ведет к самоутверждению и самопогруженности, а
в жизни политической она не имеет никаких прав на существование, так как всегда является сотворением себе кумира из относительных вещей
мира, подменой Абсолютного Бога относительным
миром.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот
был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по
миру, // Не отойдя сосет!
Оно и правда: можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да
быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. // И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли
мир // (Сказал я,
миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину //
В останные часы, // Молчу и я — покорствую, // А только что от должности // Увольте вы меня!»
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а
в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел
в город оловянных солдатиков и однажды,
в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки
была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского
мира…
Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть
в нее весь видимый и невидимый
мир, и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя
было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо, ни налево.