Неточные совпадения
Эта анархическая русская природа нашла себе типическое выражение
в религиозном анархизме Льва Толстого.
Человек иного, не интеллигентского духа — национальный гений Лев Толстой — был поистине русским
в своей
религиозной жажде преодолеть всякую национальную ограниченность, всякую тяжесть национальной плоти.
В ней слабо развито личное
религиозное начало; она боится выхода из коллективного тепла
в холод и огонь личной религиозности.
И русский народ
в своей
религиозной жизни возлагается на святых, на старцев, на мужей,
в отношении к которым подобает лишь преклонение, как перед иконой.
Русский народ
в массе своей ленив
в религиозном восхождении, его религиозность равнинная, а не горная; коллективное смирение дается ему легче, чем
религиозный закал личности, чем жертва теплом и уютом национальной стихийной жизни.
В этом есть огромная примесь
религиозного натурализма, предшествующего христианской религии духа, религии личности и свободы.
Мессианское сознание имеет свои корни
в религиозном сознании еврейского народа,
в переживании Израилем своей богоизбранности и единственности.
В нем — соль
религиозной жизни, и соль эта получена от еврейского народа.
И
в христианском мире возможен пророческий мессианизм, сознание исключительного
религиозного призвания какого-нибудь народа, возможна вера, что через этот народ будет сказано миру слово нового откровения.
А всякий исключительный
религиозный национализм, всякое религиозно-национальное самомнение есть юдаизм
в христианстве.
В сознании
религиозном это означает абсолютизацию и обожествление телесно-относительного, довольство животной теплотой национальной плоти.
И если можно многое привести
в защиту того тезиса, что Россия — страна охранения
религиозной святыни по преимуществу и
в этом ее
религиозная миссия, то не меньше можно привести
в защиту того антитезиса, что Россия по преимуществу страна
религиозного алкания, духовной жажды, пророческих предчувствий и ожиданий.
В лице Достоевского воплощена эта
религиозная антиномия России.
Духовный голод, пророческие предчувствия, мистическая углубленность на вершинах православия
в иных сторонах нашего сектантства и раскола,
в странничестве — другой образ народной
религиозной жизни.
В последнее время эти подлинные народные
религиозные переживания проникли и
в наши культурные религиозно-философские течения, но уже
в отраженной и слишком стилизованной, искусственной форме.
Достоевский
в легенде о «Великом Инквизиторе» провозгласил неслыханную свободу духа, абсолютную
религиозную свободу во Христе.
В России
в силу
религиозного ее характера, всегда устремленного к абсолютному и конечному, человеческое начало не может раскрыться
в форме гуманизма, т. е. безрелигиозно.
В России откровение человека может быть лишь
религиозным откровением, лишь раскрытием внутреннего, а не внешнего человека, Христа внутри.
Русский народ нужно более всего призывать к
религиозной мужественности не на войне только, но и
в жизни мирной, где он должен быть господином своей земли.
Мысль не работает над новыми явлениями и темами, не проникает
в конкретность мировой жизни, а упрощенно применяет свои старые схемы, свои сокращенные категории, социологические, моральные или
религиозные.
В ней скрыта подлинная и праведная
религиозная жажда уйти из этого постылого мира.
В хлыстовском сектантском движении есть ценная
религиозная энергия, хотя и не просветленная высшим сознанием.
Даже Бюхнер, третьестепенный популяризатор поверхностных идей, превратился
в катехизис, внушающий
религиозное к себе отношение.
Для науки и ее целей совсем не нужна эта
религиозная вера
в разум.
Религиозные искания
в нашу эпоху характерны не только для России, но и для Европы.
Горькому даже начинает казаться, что
религиозные люди отрицают смысл земной жизни,
в то время как только они его и признают.
Вера
в человека,
в его творческую свободу и творческую мощь возможна лишь для
религиозного сознания, а никогда не для позитивистического сознания, которое смотрит на человека, как на рефлекс материальной среды, природной и социальной.
В этом отношении
в русском
религиозном сознании есть коренной дуализм.
Для русской
религиозной души святится не столько человек, сколько сама русская земля, которую «
в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя».
И
в религиозных видениях русского народа русская земля представляется самой Богородицей.
И мы всего более нуждаемся
в развитии
в себе мужественного
религиозного начала во всех отношениях.
Материалистическая теория социальной среды
в России есть своеобразное и искаженное переживание
религиозной трансцендентности, полагающей центр тяжести вне глубины человека.
И
в отпавшем от веры, по-современному обуржуазившемся русском человеке остается
в силе старый
религиозный дуализм.
В России с самых противоположных точек зрения проповедуется аскетическое воздержание от идейного творчества, от жизни мысли, переходящей пределы утилитарно нужного для целей социальных, моральных или
религиозных.
Этот аскетизм
в отношении к мысли и к идейному творчеству одинаково утверждался у нас и с точки зрения
религиозной и с точки зрения материалистической.
В русской
религиозной мысли исключение представляли лишь Чаадаев и Вл. Соловьев.
Религиозные корни мессианизма —
в мессианском сознании еврейского народа,
в его сознании себя избранным народом Божиим,
в котором должен родиться Мессия, Избавитель от всех зол, создающий блаженное царство Израиля.
Культурная роль англичан
в Индии, древней стране великих
религиозных откровений мудрости, которые и ныне могут помочь народам Европы углубить их
религиозное сознание, слишком известна, чтобы возможно было поддерживать ложь культурной идеологии империализма.
И задача
в том, чтобы конец Европы и перелом истории были пережиты человечеством
в духовном углублении и с
религиозным светом.
И мы имеем все основания полагать мировую миссию России
в ее духовной жизни,
в ее духовном, а не материальном универсализме,
в ее пророческих предчувствиях новой жизни, которыми полна великая русская литература, русская мысль и народная
религиозная жизнь.
А
в этой шири должны быть видны древние
религиозные истоки культур.
Ясно, что духовный базис славянской идеи должен быть шире и вмещать
в себя несколько
религиозных типов.
В ней есть какой-то особый, совсем не западный демократизм на
религиозной почве, жажда спасения всем народом.
Поэтому, как бы высоко, по видимости, эта германская религия ни возносила человека, она,
в конце концов,
в глубочайшем смысле отрицает человека, как самобытное
религиозное начало.
В таком чисто монистическом, монофизитском
религиозном сознании не может быть пророчеств о новой жизни, новой мировой эпохе, о новой земле и новом небе, нет исканий нового града, столь характерных для славянства.
Германские идеологи даже расовую антропологическую теорию об исключительных преимуществах длинноголовых блондинов превратили
в нечто вроде
религиозного германского мессианизма.
Очень характерно, что Л. Толстой и тогда, когда писал «Войну и мир», и тогда, когда писал свои нравственно-религиозные трактаты, был безнадежно замкнут
в кругу частной точки зрения на жизнь, не желающей знать ничего, кроме индивидуальной жизни, ее радостей и горестей, ее совершенств или несовершенств.
Более углубленный, более
религиозный взгляд на человека ведет к открытию
в нем,
в его глубине всего исторического, мирового, всех сверхличных ценностей.
Тот взгляд на жизнь, который я называю историческим лишь
в противоположность частному и который,
в сущности,
религиозный, — ценности ставит выше блага, он принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых целей, во имя человеческого восхождения.
Сектантская психология переносится из сферы
религиозной в сферу политическую.
Неточные совпадения
— Но человек может чувствовать себя неспособным иногда подняться на эту высоту, — сказал Степан Аркадьич, чувствуя, что он кривит душою, признавая
религиозную высоту, но вместе с тем не решаясь признаться
в своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое место.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся
в руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной,
в) экономической, г) этнографической, д) материальной и е)
религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые были
в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий,
в которых ныне находятся инородцы, и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных
в комитет сведений за №№ 17015 и 18308, от 5 декабря 1863 года и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного и органического закона, т…, ст. 18, и примечание
в статье 36.
«Я должен сказать и высказать следующее: во-первых, объяснение значения общественного мнения и приличия; во-вторых,
религиозное объяснение значения брака; в-третьих, если нужно, указание на могущее произойти несчастье для сына; в-четвертых, указание на ее собственное несчастье».
Я предупреждал вас о последствиях
в религиозном, гражданском и семейном отношениях.
Быт инородцев был исследован
в политическом, административном, экономическом, этнографическом, материальном и
религиозном отношениях.