Наука есть специфическая реакция человеческого духа на мир, и из анализа
природы науки и научного отношения к миру должно стать ясно, что навязывание научности другим отношениям человека к миру есть рабская зависимость духа.
Можно относиться критически к отдельным проявлениям прагматизма, но трудно отрицать прагматическую
природу науки, ее жизненно-корыстный, биологический характер.
А ведь в самой
природе науки, философии, морали, искусства, государства, хозяйства и даже внешней церкви скрыта плохая бесконечность, дурная множественность.
Неточные совпадения
Философия хранит познание истины как мужскую солнечную активность в отношении к познаваемому [Р. Штейнер в одной из первых своих работ, «Истина и
наука», написанной без всякой теософической терминологии, удачно выражает творческую
природу познания истины: «Истина не представляет, как это обыкновенно принимают, идеального отражения чего-то реального, но есть свободное порождение человеческого духа, порождение, которого вообще не существовало бы нигде, если бы мы его сами не производили.
Оккультная
наука Штейнера остается в сфере тварной
природы и не дает Богопознания, не говорит о Боге, как говорили гностические мистики.
Наука послушно приспособляется к механизму
природы, но философия должна прозреть за ним организм.
Эта крайность и узость марксизма имеет значение для разрушения той наивно-поверхностной веры, что «
науки и искусства» — подлинное творчество, откровение творческой
природы человека.
Поэтому подлинная
природа всякого творчества неведома ни
науке, ни учению о
науке, т. е. гносеологии.
Наука и есть истинно сущее, математическое естествознание и есть
природа.
Но если
наука, математическое естествознание и есть истинное бытие, истинная
природа, то в таком бытии, в такой
природе творческий акт невозможен или возможен в ограничительном и искаженном смысле.
Интеллектуализм, отождествляющий бытие с
наукой,
природу с математическим естествознанием, поистине демоничен и истребителен.
Наука может лишь описывать факторы борьбы за существование и естественного подбора, но философия ставит вопрос о происхождении такого порядка
природы.
Естественные
науки с их прикладной практикой, подобно магии, жаждут власти над
природой.
Корыстную жажду овладения
природой и добытия из нее того, что даст силу человеку, современная
наука получила в наследие от темной магии.
Мертвый и бездушный механизм
природы был хорошо изучен
наукой и техникой практически использован.
Наука и техника — детища христианского освобождения от устрашавшей власти демонов
природы.
Магия тем и отличается от
науки и техники, что для нее
природа всегда одухотворена и что она вступает в общение не с механическими силами, а с природными духами, будь то демоны или духи светлые.
Наука и техника переродятся в магию, будут познавать живую
природу и вступят в практическое общение с духами
природы.
Сама
наука отказывается видеть в
природе лишь мертвый механизм.
Философия и
наука есть неудача в творческом познании истины; искусство и литература — неудача в творчестве красоты; семья и половая жизнь — неудача в творчестве любви; мораль и право — неудача в творчестве человеческих отношений; хозяйство и техника — неудача в творческой власти человека над
природой.
Поэтому совершенно нет нужды каждому в своем личном опыте веры иметь все содержание данного религиозного учения, подобно тому как нет необходимости для того, чтобы постигнуть
природу науки, пройти весь научный путь человечества в своем личном опыте, достаточно познать ее на любом частном случае.
Будучи прагматичной, наука психологична в своем естестве, вся она есть, огромный психологизм, хотя и имеющий основу в объективной сущности вещей [Ср. характеристику науки в главе о «хозяйственной
природе науки» в моей «Философии хозяйства».].
Справедливо, что всякая реальность, будет ли то чужое «я» или внешний мир, установляется не рассудочно, но интуитивно, причем интуиция действительности имеет корни в чувстве действенности, т. е. не гносеологические, но праксеологические [Ср. мою «Философию хозяйства», главу о «
природе науки».].
В этом реальном единстве и идейной обоснованности всего существующего заключается источник значимости общих понятий, причем их ценность прагматически оправдывается, оказываясь в некотором, хотя бы только косвенном соотношении с действительностью: логика оказывается технична, а техника логична, в чем и заключается основа возможности науки и ее технического приложения, иначе говоря, хозяйственная
природа науки.
Неточные совпадения
Что пользы нет большой тому знать птичий быт, // Кого зверьми владеть поставила
природа, // И что важнейшая
наука для царей:
— В докладе моем «О соблазнах мнимого знания» я указал, что фантастические, невообразимые числа математиков — ирреальны, не способны дать физически ясного представления о вселенной, о нашей, земной,
природе, и о жизни плоти человечий, что математика есть метафизика двадцатого столетия и эта
наука влечется к схоластике средневековья, когда диавол чувствовался физически и считали количество чертей на конце иглы.
— Отечество. Народ. Культура, слава, — слышал Клим. — Завоевания
науки. Армия работников, создающих в борьбе с
природой все более легкие условия жизни. Торжество гуманизма.
Центральное положение человека в
природе определяется совсем не астрономически, и оно не меняется после Коперника; оно совсем не зависит от того, что открывают естественные
науки.
Оценка есть путь познания так называемых
наук о духе, но эта оценка отражается на дух, а не на сферу объективации, которая существует не только в явлениях
природы, но и в явлениях психических и социальных.