Неточные совпадения
Наступают времена в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи
не есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет
человек в себе самом, если дерзнет раскрыть в себе творческим актом все силы Бога и мира, мира подлинного в свободе от «мира» призрачного.
Мы
не настоящие
люди, любят говорить, — в прежние времена
были настоящие.
Философ может
быть более всех приобщен к соборному, вселенскому разуму, но он может
быть одинок и
не понят среди
людей, разобщенных с этим разумом и потому отвергающих общеобязательность его дела.
Хотят создать философию, в которой философствовать
будет сама философия, а
не человек.
Эта человекоубийственная философия
есть проявление титанической гордости философа,
не человека, а философа, и даже
не философа, а самой философии, самого философского познания [Философия Гегеля — предельная и величавая попытка, попытка титана поставить философию выше
человека и выше бытия.
Вне-антропологическая и под-антропологическая философия
не может
быть названа творческой философией — в ней нет творца, нет творческого преодоления творящим
человеком мировой необходимости, в ней
человек приведен в состояние абсолютного послушания категориям философского познания, стремящегося упразднить
человека и себя поставить на его место.
Источником философского познания
не могут
быть состояния
человека как замкнутого индивидуального существа,
не может
быть психологизм.
Человек не есть психологическая предпосылка философского познания, он — предпосылка вселенская, онтологическая, космическая.
Источником философского познания могут
быть лишь космические, универсальные состояния
человека, а
не психологические, индивидуальные его состояния.
Философия и
есть самопознание
человеком его царственной и творческой роли в космосе [Русская философия, основы которой
были положены в славянофильстве,
не может
быть еще названа творчески-активной, антропологической философией.
Кто
не видит в
человеке никаких следов мирового Логоса, тот обречен
быть во власти психологизма и относительности.
Философия
не есть, подобно религии, откровение Бога — она
есть откровение
человека, но
человека, причастного к Логосу, к Абсолютному
Человеку, к всечеловеку, а
не замкнутого индивидуального существа.
Но
не может
быть философия оторвана и отвлечена от глубочайших источников бытия, от жизненно-религиозных соков, которые находит философствующий
человек в своем микрокосме.
Философ
не может служить благу
людей,
не может
быть на службе у
людей и у частных целей человеческих.
Позитивизм
был крайним выражением стремления
не только постигнуть мир внешним путем, уходящим как можно дальше от внутреннего
человека, но и самого
человека поставить в ряд внешних вещей мира.
Это исключительное самосознание
человека не может
быть одной из истин философского познания мира, оно как абсолютное a priori предшествует всякому философскому познанию мира, которое только через это самосознание и делается возможным.
Если
человек будет сознавать себя одной из внешних, объективированных вещей мира, то он
не может
быть активным познающим субъектом, для него невозможна философия.
Вселенная может входить в
человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в
человеке есть весь состав вселенной, все ее силы и качества, что
человек —
не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная.
И повторяю: это исключительное самосознание
человека не есть одна из истин, добытых в результате философствования, это — истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания.
Pensées sur la religion. С. 74.] [«Ни одна другая религия, кроме христианства,
не осознала, что
человек есть творение высочайшее и, в то же время, наиболее ничтожное» (фр.).].
Природный мир
не в силах
был бы перерасти себя в высшем самосознании
человека — в природных силах «мира сего»
не заложено никакой возможности такого самосознания.
Человек, всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший в сознание после обморока своего в природном мире, после падения своего в природную необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая
не может
быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями.
Человек по существу своему
есть уже разрыв в природном мире, он
не вмещается в нем.
[ «
Человек, если можно так выразиться,
есть точка пересечения всего, перекресток всех дорог, которые ведут с земли на небо и с неба на землю; именно через него, следовательно, должны пройти все восходящие и нисходящие потоки; более того, он — великий распределитель всего; без него ничто
не может жить» (фр.).]].
Истина о
человеке не была полностью раскрыта в христианской церкви, которая для целей искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию.
Бог и
человек отныне — единое нераздельное Лицо по всем трем принципам (и из всех трех), в вечности и во времени, во плоти и по душе, по всей природе
человека и всей божественной природе, исключая лишь извне напечатленной Адаму и им воспринятой змеиной природы, которую он
не должен
был принять в себя.
Лишь в
человеке Бог открывается в своей целостности; поэтому в творении Бог
не мог праздновать своей субботы, пока
не был создан
человек» [См. Baader, т. II, с. 165.].
«
Человек, который должен
был стать Богом в малом (микротеосом), стал миром в малом (микрокосмом),
не утратив, однако, предназначения и долга стать микротеосом» [См. там же, с. 200.].
«Существо, предназначенное сделаться
человеком, медузообразный гермафродит, полурыба, полузмея палеозойской эры, приняло форму четвероногого, некоей ящерицы, но совершенно отличающейся от ящериц современных, которые
есть не что иное, как отклонение и вырождение» (фр.).]
Ангел
не есть высшая иерархическая ступень космоса — такой высшей ступенью является лишь человек-творец, подобный Творцу-Богу.
Не человек, а сам падший ангел должен
быть оправой Божьей славы.
Дарвин показал, что
человек не есть абсолютный центр этой скромной планеты земли: он — одна из форм органической жизни на земле, той же природы, что и другие формы, один из моментов эволюции.
Но крушение натуралистического антропоцентризма, наивно прикреплявшего значение
человека к природному миру,
не есть еще гибель высшего самосознания
человека как микрокосма, как центра и царя вселенной.
Этот абсолютный антропоцентризм, побеждающий дурную бесконечность звездного неба пребывающей в
человеке вечностью,
не может
быть сокрушен никакой наукой, как
не может
быть никакой наукой обоснован — он вне досягаемости науки.
Приниженное положение, которое занял
человек в данном состоянии природного мира и данной планетной системе, ничего
не говорит против его центрального положения в бытии, против той абсолютной истины, что
человек есть точка пересечения всех планов бытия.
Человек —
не простая тварь в ряду других тварей, потому что предвечный и единородный Сын Божий, равнодостойный Отцу, —
не только Абсолютный Бог, но и Абсолютный
Человек [Это истинное самосознание
человека вместе с другими мистиками дерзновенно
было приоткрыто и нашим Сковородой.
Мир еще
не был сотворен Творцом, когда образ
человека был уже в Сыне Божьем, предвечно рождающемся от отца.
Религиозное сознание должно
было быть целиком обращено к Христу, а
не к
человеку.
Святоотеческое сознание
не могло видеть в
человеке микрокосма, так как
не было обращено к макрокосму.
Сердце
не может пребывать в тишине и
быть без мечтаний, пока на
человека действуют чувства» [См. «Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина.
Но для св. Исаака Сирианина мир
есть лишь страсти и
человек делается сильным и получает ведение
не через раскрытие своей человеческой природы, а через ее окончательное умолкание и освобождение места для Бога.
Бог хочет, чтобы
не только Бог
был, но и
человек был.
Человек не может
быть только отцом, отцом своих детей, будущих человеческих поколений, он должен
быть и сыном, должен иметь происхождение, должен иметь корни своей природы, уходящие в абсолютное бытие и в вечность.
Но благоустройство и благоденствие
человека на земле, отворачивающееся от неискоренимого трагизма человеческой жизни,
есть отрицание
человека как существа, принадлежащего к двум мирам, как сопричастника
не только природного царства необходимости, но и сверхприродного царства свободы.
«
Человек есть мост, а
не цель» (там же).
Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и свобода, половая любовь, техника — все то, чем живет современный
человек и от чего
не может отречься, должно
быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды.
И в каждом
человеке должна
быть воля
не только божественная, но и человеческая.].
Для религиозного сознания
человека новой мировой эпохи
есть один только выход: религиозное осознание той истины, что новозаветное христианство
не есть полная и завершенная религиозная истина.
Если бы
было откровение свыше о творчестве, откровение, запечатленное в Священном Писании, то
не нужен и невозможен
был бы свободный творческий подвиг
человека.
Ибо, поистине, Богочеловек
есть откровение
не только божественного, но и человеческого величия и предполагает веру
не только в Бога, но и в
человека.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат,
не такого рода! со мной
не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире
не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это
не жаркое.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою
не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще
не было, что может все сделать, все, все, все!
Городничий. И
не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает,
не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит
человек! В жисть
не был в присутствии такой важной персоны, чуть
не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы
не употребляем.
Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно
было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова
не знает.