«Если преуспел он в посте, во бдении, в псалмопении, во всяком подвиге и во всякой добродетели, но на жертвеннике сердца его не совершено еще благодатию таинственной действие Духа, при полном ощущении и духовном упокоении: то все таковое чинопоследование подвижничества несовершенно и почти бесполезно; потому что человек не имеет духовного радования, таинственно производимого в сердце» (с. 438).] и
мистики говорят, что покаяние должно быть плодоносно, что покаяние не должно доводить до духовного отчаяния, ибо отчаяние — самый большой грех.
Неточные совпадения
Оккультная наука Штейнера остается в сфере тварной природы и не дает Богопознания, не
говорит о Боге, как
говорили гностические
мистики.
Великий
мистик православного Востока св. Симеон Новый Богослов красиво
говорит: «Все твари, когда увидели, что Адам изгнан из рая, не хотели более повиноваться ему, ни луна, ни прочие звезды не хотели показываться ему; источники не хотели источать воду, и реки продолжать течение свое; воздух думал не дуть более, чтобы не давать дышать Адаму, согрешившему; звери и все животные земные, когда увидели, что он обнажился от первой славы, стали презирать его, и все тотчас готовы были напасть на него; небо устремлялось было пасть на него, и земля не хотела носить его более.
Но в эпоху Возрождения микрокосмичность человека сознавали только
мистики, подобные Пико делла Мирандолло, который
говорил: «Человек есть соединительная связь всей природы и как бы эссенция, составленная из всех ее соков.
Христианская символика Логоса и души мира, Христа и Его Церкви,
говорит о космической
мистике мужского и женского, о космической брачной тайне.
Феофан, впитавший в себя
мистику Добротолюбия,
говорит с моральным пафосом.
Когда
мистик говорит, что Бог рождается в душе и душа рождается в Боге, что вечное рождение принадлежит основе души, что Бог ближе человеку, чем он сам, что Бог внутри нас, но мы вовне, то понятиям теологии тут нечего делать.
Неточные совпадения
— Ну вот! — с отвращением отпарировал Свидригайлов, — сделайте одолжение, не
говорите об этом, — прибавил он поспешно и даже без всякого фанфаронства, которое выказывалось во всех прежних его словах. Даже лицо его как будто изменилось. — Сознаюсь в непростительной слабости, но что делать: боюсь смерти и не люблю, когда
говорят о ней. Знаете ли, что я
мистик отчасти?
Великие германские
мистики дерзновенно
говорили, что нет Бога без человека, что Бог исчезает, когда исчезает человек (особенно Экхардт и Ангелус Силезиус).
— И верю, что веришь и искренно
говоришь. Искренно смотришь и искренно
говоришь. А Иван нет. Иван высокомерен… А все-таки я бы с твоим монастырьком покончил. Взять бы всю эту
мистику да разом по всей русской земле и упразднить, чтоб окончательно всех дураков обрезонить. А серебра-то, золота сколько бы на монетный двор поступило!
Мой доклад о
мистике, в котором я много
говорил о Я. Бёме и Ангелусе Силезиусе, вызвал смущение.
А. Белый
говорит в своих воспоминаниях: «Символ „жены“ стал зарею для нас (соединением неба с землею), сплетаясь с учением гностиков о конкретной премудрости с именем новой музы, сливающей
мистику с жизнью» [Воспоминания А. Белого об А. Блоке, напечатанные в четырех томах «Эпопеи», — первоклассный материал для характеристики атмосферы ренессансной эпохи, но фактически в нем много неточного.].