Неточные совпадения
Если наука есть экономическое приспособление к
мировой данности и послушание
мировой необходимости, то почему же и в каком смысле
философия должна зависеть от науки и быть наукой?
По своей сущности и по своей задаче
философия никогда не была приспособлением к необходимости, никогда подлинные, призванные философы не были послушны
мировой данности, ибо философы искали премудрой истины, превышающей данный мир.
Философия может исследовать тот логический аппарат, который есть приспособление мышления к
мировой необходимости, но она сама не может стоять в рабской зависимости от этого аппарата.
Философия есть познавательный выход из
мировой данности, прозрение, преодолевающее
мировую необходимость.
Неволя у
мировой данности, обязательная для науки, для
философии есть падение и измена познавательной воле к свободе.
Должно сказать с полным сознанием и дерзновением, что границы
мировой данности и повеления
мировой необходимости необязательны для
философии.
Философия есть искусство познания в свободе через творчество идей, противящихся
мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира.
Когда
философия делается наукой, она не достигает своей заветной цели — прорыва из
мировой данности, прозрения свободы за необходимостью.
Философия всегда стремится постигнуть смысл мира, всегда противится бессмыслице
мировой необходимости.
Приспособление к бессмысленной
мировой данности может лишь помешать постигнуть смысл, а сторонники научной
философии именно и требуют этого приспособления, т. е. отрицают творческую природу
философии.
Нельзя отрицать относительное значение логических категорий, на которых покоится научное познание, но придавать им высший и абсолютный онтологический смысл есть просто одна из ложных
философий, плененных
мировой данностью, бытием в состоянии необходимости.
Общеобязательность
философии предполагает уже высшую форму общения, так как в философском творчестве есть героическое преодоление
мировой необходимости, меньшему количеству людей доступное.
Философия, как и всякий творческий акт, устремлена к трансцендентному, к переходу за грани
мировой данности.
Философия Риккерта, как и всякая
философия, стремится за пределы
мировой данности,
мировой необходимости, к
мировому смыслу и
мировой свободе.
Познание ценностей, т. е. того, что находится за пределами
мировой данности, навязанной действительности, есть дело
философии как творческого искусства, а не как науки, и потому не требует логики познания ценностей.
Логика есть лишь лестница, по которой интуитивная
философия спускается в
мировую данность, она лишь инструмент.
Для всех этих
философий характерна послушная пассивность духа перед угрожающим лицом
мировой необходимости, робость духа в отстаивании своей свободы.
В сознании Гегеля
философия стала истинносущим, вершиной
мирового духа.
Вне-антропологическая и под-антропологическая
философия не может быть названа творческой
философией — в ней нет творца, нет творческого преодоления творящим человеком
мировой необходимости, в ней человек приведен в состояние абсолютного послушания категориям философского познания, стремящегося упразднить человека и себя поставить на его место.
Русская
философия строилась еще до
мирового кризиса культуры, до последнего обострения трагедии познания.
И этот критический аскетизм ясно обнаруживает, что
философия эта целиком пребывает в дотворческой
мировой эпохе, что она все еще в законе и искуплении.
Самосознание человека в критической
философии есть акт послушания и покорности
мировой необходимости, разорванному и принуждающему состоянию мира.
Германская
философия делает великое
мировое дело, она служит разрешению
мирового кризиса культуры, но косвенно и от противного.
Неточные совпадения
Но человек сделал это на свою погибель, он — враг свободной игры
мировых сил, схематизатор; его ненавистью к свободе созданы религии,
философии, науки, государства и вся мерзость жизни.
Он неохотно и ‹не› очень много затратил времени на этот труд, но затраченного оказалось вполне достаточно для того, чтоб решительно не согласиться с
философией истории, по-новому изображающей процесс развития
мировой культуры.
Еще более приходится признать, что в духовной жизни германского народа, в германской мистике,
философии, музыке, поэзии были великие и
мировые ценности, а не один лишь культ силы, не один призрачный феноменализм и пр.
Для того, кто смотрит на
мировую борьбу с точки зрения
философии истории, должно быть ясно, что ныне разыгрывается один из актов всемирно-исторической драмы Востока и Запада.
И очень наивна та
философия истории, которая верит, что можно предотвратить движение по этому пути
мировой империалистической борьбы, которая хочет видеть в нем не трагическую судьбу всего человечества, а лишь злую волю тех или иных классов, тех или иных правительств.