Неточные совпадения
Все значение святоотеческого сознания было в героической борьбе против
ветхого Адама, против страстей
мира.
Ложно и безбожно то
ветхое сознание, по которому человек не смеет дерзать творить до мирового окончания искупления, до конца этого
мира.
По этому
ветхому сознанию в здешнем
мире удел человека лишь искупление греха, изживание греха, творчество же будет возможно лишь на том свете, да и то еще неизвестно, так как «тот свет» представляется статически, а не динамически.
Натуралистический взгляд на человека и
мир есть
ветхий взгляд, порождение
ветхого сознания, соответствующего эпохе незаконченного, семидневного творения.
Святоотеческая аскетика была некогда новым словом, новым делом в
мире, героическим вызовом
ветхой природе,
ветхому Адаму.
Из безумной аскетической мистики вывели охранительное жизнеустройство, поддержание
ветхих устоев этой жизни, жизни «
мира сего» [«Начертание христианского нравоучения» епископа Феофана — плод святоотеческого сознания в атмосфере XIX века.
И если падение и порабощение старого Адама,
ветхого человека укрепило в
мире царство природно-родового рождения через сексуальный акт, то новый Адам, новый Человек мог родиться лишь от девы, зачавшей от Духа.
Эти
ветхие элементы общественности «
мира сего» создались вне новозаветного откровения.
Что начальствующий носит меч не напрасно, это истина ветхозаветная, а не новозаветная, но подтвержденная Новым Заветом для
ветхого, греховного
мира.
Путь новой жизни человечества к общению в Духе может лежать лишь через коллективный, соборный жертвенный подвиг, через отречение от той безопасности и устроенности, которые даются
ветхой общественностью
мира сего.
И тогда лишь совершится подлинно радикальная, всемирная революция в общественности, когда христианский
мир созреет для коллективной жертвенности и отречения от
ветхой общественности этого
мира, гарантирующей и охраняющей буржуазные мирские блага.
Скачок в царство свободы, о котором даже марксисты говорят, без всякого на то права, есть революционный разрыв со всякой
ветхой общественностью «
мира сего», со всякой «политикой», всякой государственностью, всякой заботой о безопасности в
мире.
Чтобы Град Божий воцарился в
мире, должна сгореть всякая
ветхая общественность, всякое государство, всякое право, всякое хозяйство.
Консервативные учения о религиозной общественности и революционные учения о религиозной общественности одинаково хотят вывести Град Божий из «
мира» и не порывают окончательно с принципом эволюции, трансформации
ветхой общественности в новую.
Новый Иерусалим явится катастрофически, а не эволюционно, из творчества духа богочеловеческого, а не из «
мира», не из
ветхой общественности.
И в эпоху закона
мир предчувствовал новые религиозные эпохи: не только пророческое сознание
Ветхого Завета, но и трепетание мировой души в язычестве ждали явления Христа-Искупителя.
И мир «социалистический» может показаться ему все тем же
ветхим миром, старым миром грешного человека, раба своих страстей, своих злобных и корыстных инстинктов, все тем же «буржуазным» миром, но по-новому механически переставленным и изменившим свои внешние оболочки и одеяния.
Новое религиозное откровение должно перевести мир в ту космическую эпоху, которая будет не только искуплением греха, но и положительным раскрытием тайны творения, утверждением положительного бытия, творчеством, не только отрицанием
ветхого мира, а уже утверждением мира нового.
Неточные совпадения
В очистительном огне мирового пожара многое сгорит, истлеют
ветхие материальные одежды
мира и человека.
У нас в Москве, в допетровскую старину, такие же почти драматические представления, из
Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему
миру ходило тогда много повестей и «стихов», в которых действовали по надобности святые, ангелы и вся сила небесная.
Ветхий Завет необходим христианскому
миру, но он не есть откровение новозаветное.
[Потрясающий образ Иоахима из Флориды хорошо нарисован в книге Жебара «Мистическая Италия».] «Если Третье Царство — иллюзия, какое утешение может остаться христианам перед лицом всеобщего расстройства
мира, который мы не ненавидим лишь из милосердия?» «Есть три царства: царство
Ветхого Завета, Отца, царство страха; царство Нового Завета, Сына, царство искупления; царство Евангелия от Иоанна, Св.
В первой сфере я — раб своего сердца, раб даже своей плоти, я увлекаюсь, я умиляюсь, я делаюсь негодным человеком; во второй сфере — я совлекаю с себя
ветхого человека, я отрешаюсь от видимого
мира и возвышаюсь до ясновиденья.