Неточные совпадения
Отъединенная подавленность сама по себе
есть уже грех против Божественного призвания
человека, против зова Божьего, Божьей потребности
в человеке.
Сомнение
в творческой силе
человека всегда
есть самолюбивая рефлексия и болезненное ячество.
Наступают времена
в жизни человечества, когда оно должно помочь само себе, сознав, что отсутствие трансцендентной помощи не
есть беспомощность, ибо бесконечную имманентную помощь найдет
человек в себе самом, если дерзнет раскрыть
в себе творческим актом все силы Бога и мира, мира подлинного
в свободе от «мира» призрачного.
Мы не настоящие
люди, любят говорить, —
в прежние времена
были настоящие.
Но «мир сей»
есть лишь один из моментов внутреннего божественного процесса творчества космоса, движения
в Троичности Божества, рождения
в Боге
Человека.
В германской мистике
были таинственные зачинания исключительного сознания
человека, нужды Божьей
в человеке — антропогонии как продолжающейся теогонии.
Все внешнее, предметное, материальное
есть лишь символизация свершающегося
в глубине духа,
в Человеке.
По специфической своей сущности наука
есть реакция самосохранения
человека, потерянного
в темном лесу мировой жизни.
Но она
была ценной ориентировкой
в необходимости и священным познавательным послушанием последствиям содеянного
человеком греха.
В науке
есть горькая нужда
человека;
в философии — роскошь, избыток духовных сил.
Общеобязательность философии предполагает уже высшую форму общения, так как
в философском творчестве
есть героическое преодоление мировой необходимости, меньшему количеству
людей доступное.
Лучшие
люди начинают сознавать, что наступает конец старой, пассивной философии необходимости,
в какой бы форме она ни являлась —
в метафизической, критической или позитивистической [Гениальное и дерзновенное сознание того, что философия должна
быть органом творческой активности
человека,
есть у неведомого русского мыслителя Н. Ф. Федорова.
Человек нового времени должен
был пройти через критическое сомнение, через покинутость и одинокость
в познании.
Хотят создать философию,
в которой философствовать
будет сама философия, а не
человек.
Наука и
есть сущее, наука
в большей степени сущее, чем
человек, наука бытийственнее
человека.
Вне-антропологическая и под-антропологическая философия не может
быть названа творческой философией —
в ней нет творца, нет творческого преодоления творящим
человеком мировой необходимости,
в ней
человек приведен
в состояние абсолютного послушания категориям философского познания, стремящегося упразднить
человека и себя поставить на его место.
Отъединенный от космоса, замкнутый
в себе, потерявший связь с абсолютным бытием,
человек всего менее может
быть мерилом вещей.
В человеке и только
в человеке есть конкретное и творческое постижение космических состояний, ибо
есть родство
в нем со всем космосом, как высшей иерархической его ступени.
Философия и
есть самопознание
человеком его царственной и творческой роли
в космосе [Русская философия, основы которой
были положены
в славянофильстве, не может
быть еще названа творчески-активной, антропологической философией.
Кто не видит
в человеке никаких следов мирового Логоса, тот обречен
быть во власти психологизма и относительности.
Философия
есть откровение премудрости
в самом
человеке, через его творческое усилие.
Но не может
быть философия оторвана и отвлечена от глубочайших источников бытия, от жизненно-религиозных соков, которые находит философствующий
человек в своем микрокосме.
Позитивизм
был крайним выражением стремления не только постигнуть мир внешним путем, уходящим как можно дальше от внутреннего
человека, но и самого
человека поставить
в ряд внешних вещей мира.
Само сознание
человека как центра мира,
в себе таящего разгадку мира и возвышающегося над всеми вещами мира,
есть предпосылка всякой философии, без которой нельзя дерзать философствовать.
Но и эмпирики, и позитивисты, и рационалисты, и критицисты — все по-своему и частично исходят из предположения, что
в человеке должны
быть исключительные источники для познания мира.
Вселенная может входить
в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что
в человеке есть весь состав вселенной, все ее силы и качества, что
человек — не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная.
И повторяю: это исключительное самосознание
человека не
есть одна из истин, добытых
в результате философствования, это — истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания.
Философия и
есть внутреннее познание мира через
человека,
в то время как наука
есть внешнее познание мира вне
человека.
Pensées sur la religion. С. 74.] [«Ни одна другая религия, кроме христианства, не осознала, что
человек есть творение высочайшее и,
в то же время, наиболее ничтожное» (фр.).].
Всюду
буду цитировать по этому изданию.] [«Взирай,
человек, как
в одном лице твоем смешано земное и небесное, и носишь ты
в себе как земной, так и небесный образ: и затем претерпеваешь ты жестокую муку и несешь на себе уже адов образ, который прорастает
в Божественном гневе из муки вечности» (нем.).].
Природный мир не
в силах
был бы перерасти себя
в высшем самосознании
человека —
в природных силах «мира сего» не заложено никакой возможности такого самосознания.
Человек, всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший
в сознание после обморока своего
в природном мире, после падения своего
в природную необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая не может
быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями.
Человек по существу своему
есть уже разрыв
в природном мире, он не вмещается
в нем.
Эта философия
была в большей или меньшей степени подавлена зависимым положением
человека в природном мире.
Уж слишком хорошо понимает Фейербах, что «Христос
есть прообраз, сущее понятие человечества, совокупность всех нравственных и божественных совершенств, исключающее все отрицательное и несовершенное, чистый, небесный, безгрешный
человек,
человек рода, Адам Кадмен (Адам Кадмон) [Адам первоначальный,
человек первоначальный —
в мистической традиции иудаизма абсолютное, духовное явление человеческой сущности до начала времен как первообраз для духовного мира, а также для
человека (как эмпирической реальности).
Мистика всегда
была глубоко противоположна тому психологизму, который видит
в человеке замкнутое индивидуальное существо, дробную часть мира.
Неумирающая истина астрологии
была в этой глубокой уверенности, что на
человеке и судьбе его отпечатлены все наслоения космоса, все сферы неба, что
человек по природе космичен.
«
Человек, — говорится
в Sohar’e, —
есть разом и итог и высшая точка творения.
Как только появился
человек, все
было закончено, и мир высший и мир низший, потому что все заключено
в человеке, он соединяет все формы» [Цитирую по известной книге А. Франка «La Kabbale ou la philosophie religieuse des Hébreux».
Истина о
человеке не
была полностью раскрыта
в христианской церкви, которая для целей искупления охраняла ветхобиблейскую антропологию.
«Бог должен стать
человеком,
человек — Богом, небо должно стать единым с землей, земля должна стать небом» [См. там же, т. IV. «De Signatura Rerum», с. 374.]. «Адам
был создан Словом Божьим, но пал из Божьего Слова Любви
в Божье Слово Гнева: тогда из благости снова разбудил Бог свое возлюбленное Слово глубочайшего смирения, любви и милосердия
в Адамовом образе гнева и ввел великое сущее (ens) любви
в сущее (ens) разбуженного гнева и преобразил во Христе гневного Адама
в святого» [См. там же, т. V. «Mysterium magnum», с. 133–134.]. «Так Христос стал Богочеловеком, а Адам и Авраам во Христе стал Богочеловеком...
Бог и
человек отныне — единое нераздельное Лицо по всем трем принципам (и из всех трех),
в вечности и во времени, во плоти и по душе, по всей природе
человека и всей божественной природе, исключая лишь извне напечатленной Адаму и им воспринятой змеиной природы, которую он не должен
был принять
в себя.
Это и
есть то, что я называю рождением
Человека в Боге, прибылью
в Божественной жизни.
Христос и
есть Абсолютный
Человек, Небесный
Человек,
в Боге рожденный
Человек, как Божья Ипостась.
«Так адамический
человек, которому предстояло стать апостолом или Христом,
был рожден уже до того, как Христос
в нем страдал; но сперва должен Христос
в нем воскреснуть, а Иуда как змеиная воля
в смерти Христовой удавиться и умереть со своей злой волей — лишь тогда человек-Адам станет Христом (курсив мой).
Лишь
в человеке Бог открывается
в своей целостности; поэтому
в творении Бог не мог праздновать своей субботы, пока не
был создан
человек» [См. Baader, т. II, с. 165.].
Но лишь
в человеке Он — Отец или
в нем хочет
быть Отцом.
«
Человек, который должен
был стать Богом
в малом (микротеосом), стал миром
в малом (микрокосмом), не утратив, однако, предназначения и долга стать микротеосом» [См. там же, с. 200.].
В каждой отдельной способности
человека — целый мир
в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку
человек по своей двойственной природе
есть зеркало самой Истины
в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся
в его собственных законах, постольку
человек божественной природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно благая воля
в человеке есть Христос
в нем» [См. там же, с. 352.].
В человеке есть физическое тело, общее у него с минералами, и эфирное, общее с растениями, и тело астральное, общее с животными [См. R. Steiner. Die Geheimwissenschaftim Umriss. Dritte Auflage, с.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (
Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. И не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не
быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается
в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит
человек!
В жисть не
был в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой
в рассуждении чина?
Пей даром сколько вздумаешь — // На славу угостим!..» // Таким речам неслыханным // Смеялись
люди трезвые, // А пьяные да умные // Чуть не плевали
в бороду // Ретивым крикунам.
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и
люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу //
В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как
выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно
быть, богатырь».