Неточные совпадения
В каждой отдельной способности человека — целый
мир в зародыше, который и выявляется от времени до времени при дисгармоническом раздражении» [См. там же, с. 303.]. «Поскольку человек по своей двойственной природе есть зеркало самой Истины в том смысле, что законы всего духовного и всего чувственного коренятся в его собственных законах, постольку человек божественной природы» [См. там же, с. 304.]. «Истинно
благая воля в человеке есть Христос в нем» [См. там же, с. 352.].
Путь этот требует не меньшего отречения от «
мира» и его
благ, чем путь признанного монашества.
Нетворческое отречение от
благ «
мира» вознаграждается твердо-безопасным устроением личной жизни и личного спасения.
Символисты отказываются от всякого приспособления к этому
миру, от всякого послушания канонам этого
мира, жертвуют
благами устроения в этом
мире, ниспосылаемыми в награду за приспособление и послушание.
Благая весть Евангелия не знает категорического императива, но его знает отяжелевший в последствиях греха христианский
мир.
Это вечное и абсолютное связано с аскетической мистикой преодоления «
мира» этого, отречения от призрачных
благ этого
мира, с внутренним прохождением через Голгофу.
Побеждающие «
мир», жертвующие
благами этого
мира — самые сильные, самые подлинные победители.
Поэтому путь христианской морали — через жертву к творчеству, через отречение от
мира сего и его соблазнительных
благ к творчеству
мира иного и иной жизни.
Христианская жертва «
миром» и его
благами всегда есть жертва безопасностью, безопасным положением в
мире, всегда отречение от устроенности в
мире.
Социализм целиком принимает все буржуазные ценности
благ этого
мира и хочет их только дальше развить и по-новому распределить, сделав достоянием всего
мира.
И тогда лишь совершится подлинно радикальная, всемирная революция в общественности, когда христианский
мир созреет для коллективной жертвенности и отречения от ветхой общественности этого
мира, гарантирующей и охраняющей буржуазные мирские
блага.
Она не есть царство
мира сего: она преодолевает «
мир», жертвует его
благами во имя иной, свободной жизни.
Быть может, он для
блага мира // Иль хоть для славы был рожден; // Его умолкнувшая лира // Гремучий, непрерывный звон // В веках поднять могла. Поэта, // Быть может, на ступенях света // Ждала высокая ступень. // Его страдальческая тень, // Быть может, унесла с собою // Святую тайну, и для нас // Погиб животворящий глас, // И за могильною чертою // К ней не домчится гимн времен, // Благословение племен.
В России есть смешение двух стилей — аскетического и империалистического, монашеского и купеческого, отрекающегося от
благ мира и обделывающего мирские дела и делишки.
Напротив, и исправник, и судья, и городничий, и эскадронный командир находили, что Розанов «тонлр», чту выражало некоторую, так сказать, пренебрежительность доктора к
благам мира сего и неприятную для многих его разборчивость на род взятки.
Неточные совпадения
Земное великое поприще суждено совершить им: все равно, в мрачном ли образе или пронестись светлым явленьем, возрадующим
мир, — одинаково вызваны они для неведомого человеком
блага.
Когда
благому просвещенью // Отдвинем более границ, // Со временем (по расчисленью // Философических таблиц, // Лет чрез пятьсот) дороги, верно, // У нас изменятся безмерно: // Шоссе Россию здесь и тут, // Соединив, пересекут. // Мосты чугунные чрез воды // Шагнут широкою дугой, // Раздвинем горы, под водой // Пророем дерзостные своды, // И заведет крещеный
мир // На каждой станции трактир.
— В нашей воле отойти ото зла и творить
благо. Среди хаотических мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от себя и от темных дел
мира сего! Возьми в руки плуг и, не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
Много мыслительной заботы посвятил он и сердцу и его мудреным законам. Наблюдая сознательно и бессознательно отражение красоты на воображение, потом переход впечатления в чувство, его симптомы, игру, исход и глядя вокруг себя, подвигаясь в жизнь, он выработал себе убеждение, что любовь, с силою Архимедова рычага, движет
миром; что в ней лежит столько всеобщей, неопровержимой истины и
блага, сколько лжи и безобразия в ее непонимании и злоупотреблении. Где же
благо? Где зло? Где граница между ними?
Один — духовный, ищущий
блага себе только такого, которое было бы
благо и других людей, и другой — животный человек, ищущий
блага только себе и для этого
блага готовый пожертвовать
благом всего
мира.