Впоследствии, сознательно философски я думал,
что происходит отчуждение, экстериоризация человеческой природы, и в этом видел источник рабства.
То,
что происходило во мне в предшествующие годы, соединение веяния Духа с веянием Диониса, соответствовало многому из того, что я нашел в новой для меня петербургской атмосфере, но были и различия, которые потом усилились.
После ее приезда в Москву вот
что произошло со мной: я лежал в своей комнате, на кровати, в состоянии полусна; я ясно видел комнату, в углу против меня была икона и горела лампадка, я очень сосредоточенно смотрел в этот угол и вдруг под образом увидел вырисовавшееся лицо Минцловой, выражение лица ее было ужасное, как бы одержимое темной силой; я очень сосредоточенно смотрел на нее и духовным усилием заставил это видение исчезнуть, страшное лицо растаяло.
Неточные совпадения
Когда я, будучи марксистом, сидел в салоне Браницкой, то не предполагал,
что из марксизма могут
произойти такие плоды.
Я замечаю,
что у меня отсутствует целый ряд дурных страстей и аффектов, вероятно, потому,
что я не приобщаюсь до глубины к борьбе и соревнованию, которые
происходят в мировой жизни.
«Несчастье человека, — говорит Карлейль в Sartor resartus [«Трудолюбивый крестьянин» (лат.).], —
происходит от его величия; от того,
что в нем есть Бесконечное, от того,
что ему не удается окончательно похоронить себя в конечном».
Это верно лишь в том,
что я не сын земли, не рожден от массовой стихии, я
произошел от свободы.
В этом натуральном таинстве
происходит социализация того,
что по природе своей неуловимо для общества, неуловимо и для церкви как внешнего религиозного общества.
Выходило,
что у рабочего класса
происходит максимальное сближение и отождествление психологического и трансцендентального сознания.
Но как философ, прошедший через философскую школу, я находил,
что в этой нефилософской среде
происходила путаница понятий.
Поэтому для личности совсем не безразлично, откуда
происходит экстаз и к
чему относится, важно не только «как», но и «
что».
Это
произошло после того, как был низвержен и вытеснен из жизни весь верхний культурный слой, все творцы русского ренессанса оказались ни к
чему ненужными и в лучшем случае к ним отнеслись с презрением.
Для русских литературных течений начала XX века очень характерно,
что скоро
произошел поворот ренессанса к религии и христианству.
Во мне, в сущности, никогда не
произошло того,
что называют возвращением к вере отцов.
Вспоминаю,
что однажды в Новоселовском кружке
происходили прения по вопросу о введении в программу духовных академий преподавания сравнительной истории религий.
У всех было впечатление,
что у меня
произошло радикальное «полевение».
И вот
что обыкновенно
происходило.
Я ясно видел,
что в мире
происходит не только дехристианизация, но и дегуманизация, потрясение образа человека.
Я принадлежу к людям, которые взбунтовались против исторического процесса, потому
что он убивает личность, не замечает личности и не для личности
происходит.
Уже в самом начале освобождения Парижа
произошло в нашей жизни событие, которое было мной пережито очень мучительно, более мучительно,
чем это можно себе представить.
Я продолжаю думать,
что изменения и улучшения в России могут
произойти лишь от внутренних процессов в русском народе.
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти,
что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Что происходит в тех слоях пучины, которые следуют непосредственно за верхним слоем и далее, до самого дна? пребывают ли они спокойными, или и на них производит свое давление тревога, обнаружившаяся в верхнем слое? — с полною достоверностью определить это невозможно, так как вообще у нас еще нет привычки приглядываться к тому, что уходит далеко вглубь.
Он видел, что Россия имеет прекрасные земли, прекрасных рабочих и что в некоторых случаях, как у мужика на половине дороги, рабочие и земля производят много, в большинстве же случаев, когда по-европейски прикладывается капитал, производят мало, и
что происходит это только оттого, что рабочие хотят работать и работают хорошо одним им свойственным образом, и что это противодействие не случайное, а постоянное, имеющее основание в духе народа.
— Простите меня, княжна! Я поступил как безумец… этого в другой раз не случится: я приму свои меры… Зачем вам знать то,
что происходило до сих пор в душе моей? Вы этого никогда не узнаете, и тем лучше для вас. Прощайте.
— Лучше всего вы это посмотрите. Впрочем, во всяком случае, — продолжал он весьма добродушно, — будьте всегда покойны и не смущайтесь ничем, даже если бы и хуже
что произошло. Никогда и ни в чем не отчаивайтесь: нет дела неисправимого. Смотрите на меня: я всегда покоен. Какие бы ни были возводимы на меня казусы, спокойствие мое непоколебимо.
Неточные совпадения
Из этого черт знает
что может
произойти.
Происходило что-то волшебное, вроде того,
что изображается в 3-м акте «Руслана и Людмилы», когда на сцену вбегает испуганный Фарлаф.
Они сами не понимали,
что делают, и даже не вопрошали друг друга, точно ли это наяву
происходит.
Только когда уж совсем рассвело, увидели,
что бьются свои с своими же и
что сцена этого недоразумения
происходит у самой околицы Навозной слободы.
Теперь представим себе,
что может
произойти, если относительно сей материи будет существовать пагубное градоначальническое многомыслие?