Благодаря Андерсену, Лаури и другим стала возможна культурная деятельность YMCA, которая издавала
русских писателей, изгнанных из своей родины.
Неточные совпадения
Я
русский мыслитель и
писатель.
Тогда в Кремле еще были представители старой
русской интеллигенции: Каменев, Луначарский, Бухарин, Рязанов, и их отношение к представителям интеллигенции, к
писателям и ученым, не примкнувшим к коммунизму, было иное, чем у чекистов, у них было чувство стыдливости и неловкости в отношении к утесняемой интеллектуальной России.
В ноябре 1944 года я прочел от Союза
писателей в помещении Союза
русских патриотов публичный доклад на тему «
Русская и германская идея».
Потом в «
Русском патриоте», когда в него вошла группа молодых
писателей, я напечатал статью «Трансформация национализма и интернационализма», которая шокировала некоторые круги
русской эмиграции.
— Жульнические романы, как, примерно, «Рокамболь», «Фиакр номер 43» или «Граф Монте-Кристо». А из
русских писателей весьма увлекает граф Сальяс, особенно забавен его роман «Граф Тятин-Балтийский», — вещь, как знаете, историческая. Хотя у меня к истории — равнодушие.
Очень характерно, что не только в русской народной религиозности и у представителей старого русского благочестия, но и у атеистической интеллигенции, и у многих
русских писателей чувствуется все тот же трансцендентный дуализм, все то же признание ценности лишь сверхчеловеческого совершенства и недостаточная оценка совершенства человеческого.
— Я больше всего русский язык люблю. У нас сочинения задают, переложения, особливо из Карамзина. Это наш лучший
русский писатель. «Звон вечевого колокола раздался, и вздрогнули сердца новгородцев» — вот он как писал! Другой бы сказал: «Раздался звон вечевого колокола, и сердца новгородцев вздрогнули», а он знал, на каких словах ударение сделать!
Это входило у меня в привычку. Когда же после Тургенева и других
русских писателей я прочел Диккенса и «Историю одного города» Щедрина, — мне показалось, что юмористическая манера должна как раз охватить и внешние явления окружающей жизни, и их внутренний характер. Чиновников, учителей, Степана Яковлевича, Дидонуса я стал переживать то в диккенсовских, то в щедринских персонажах.
Неточные совпадения
Впрочем, если слово из улицы попало в книгу, не
писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного
русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только
русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в
русском вкусе.
Судорожно размахивая руками, краснея до плеч,
писатель рассказывал
русскую историю, изображая ее как тяжелую и бесконечную цепь смешных, подлых и глупых анекдотов.
— Сейчас, — сказала она, а квартирант и нахлебник ее продолжал торопливо воздавать славу Франции, вынудив Веру Петровну напомнить, что Тургенев был другом знаменитых
писателей Франции, что
русские декаденты — ученики французов и что нигде не любят Францию так горячо, как в России.
И советовал противнику читать книгу «
Русские женщины» давно забытого, бесталанного
писателя Шашкова.
Захару было за пятьдесят лет. Он был уже не прямой потомок тех
русских Калебов, [Калеб — герой романа английского
писателя Уильяма Годвина (1756–1836) «Калеб Вильямс» — слуга, поклоняющийся своему господину.] рыцарей лакейской, без страха и упрека, исполненных преданности к господам до самозабвения, которые отличались всеми добродетелями и не имели никаких пороков.