Неточные совпадения
Одно время я боролся с хлынувшим в
русскую интеллектуальную
жизнь неокантианским течением.
В то время, время довольно интенсивной интеллектуальной
жизни в московских философских кружках, я пытался найти традицию
русской философии.
Журнал «Вопросы
жизни» имел большое симптоматическое значение, он отражал течения того времени, он был новым явлением в истории
русских журналов.
Это произошло после того, как был низвержен и вытеснен из
жизни весь верхний культурный слой, все творцы
русского ренессанса оказались ни к чему ненужными и в лучшем случае к ним отнеслись с презрением.
И осуществилось лишь обратное подобие этой «соборности» в
русском коммунизме, который уничтожил всякую свободу творчества и создал культуру социального заказа, подчинив всю
жизнь организованному извне механическому коллективу.
Всю
жизнь, с детских лет, меня мучают «проклятые вопросы», которые Достоевский считал столь характерными для «
русских мальчиков».
Я перевидал очень много людей этого типа и хорошо ознакомился с этой стороной
жизни русского народа.
У меня не было особенных симпатий к имяславству, но меня возмущали насилия в духовной
жизни и низость, не-духовность
русского Синода.
Когда я попал за границу и соприкоснулся с
русской эмиграцией, то это было одно из самых тяжелых впечатлений моей
жизни.
У меня зародилась мысль о необходимости собрать оставшихся деятелей духовной культуры и создать центр, в котором продолжалась бы
жизнь русской духовной культуры.
И я действительно менее других
русских чувствовал себя иностранцем в Западной Европе, более других участвовал в
жизни самого Запада.
Поэтому
русская душевная
жизнь более выражена, и выражена в своих крайних элементах, чем душевная
жизнь западного человека, более закрытая и придавленная нормами цивилизации.
Я приносил с собой свое личное и
русское катастрофическое чувство
жизни и истории, отношение к каждой теме по существу, а не через культурное отражение.
Я наблюдал, что французы по сравнению с нами,
русскими, умеют наслаждаться
жизнью, извлекать из нее максимум приятного, получать удовольствие от вкушения блюд интеллектуальных и — блюд материальных.
У
русских нет условностей, нет дистанции, есть потребность часто видеть людей, с которыми у них даже нет особенно близких отношений, выворачивать душу, ввергаться в чужую
жизнь и ввергать в свою
жизнь, вести бесконечные споры об идейных вопросах.
Всякий истинно
русский человек интересуется вопросом о смысле
жизни и ищет общения с другими в искании смысла.
— Революционер — тоже полезен, если он не дурак. Даже — если глуп, и тогда полезен, по причине уродливых условий
русской жизни. Мы вот все больше производим товаров, а покупателя — нет, хотя он потенциально существует в количестве ста миллионов. По спичке в день — сто миллионов спичек, по гвоздю — сто миллионов гвоздей.
Как таблица на каменной скрижали, была начертана открыто всем и каждому жизнь старого Штольца, и под ней больше подразумевать было нечего. Но мать, своими песнями и нежным шепотом, потом княжеский, разнохарактерный дом, далее университет, книги и свет — все это отводило Андрея от прямой, начертанной отцом колеи;
русская жизнь рисовала свои невидимые узоры и из бесцветной таблицы делала яркую, широкую картину.
Было за полдень давно. Над городом лежало оцепенение покоя, штиль на суше, какой бывает на море штиль широкой, степной, сельской и городской
русской жизни. Это не город, а кладбище, как все эти города.
Этот маленький эпизод напомнил мне, что пройден только вершок необъятного, ожидающего впереди пространства; что этот эпизод есть обыкновенное явление в этой жизни; что в три года может случиться много такого, чего не выживешь в шестьдесят лет жизни, особенно нашей
русской жизни!
Неточные совпадения
— А потому терпели мы, // Что мы — богатыри. // В том богатырство
русское. // Ты думаешь, Матренушка, // Мужик — не богатырь? // И
жизнь его не ратная, // И смерть ему не писана // В бою — а богатырь! // Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы, // Спина… леса дремучие // Прошли по ней — сломалися. // А грудь? Илья-пророк // По ней гремит — катается // На колеснице огненной… // Все терпит богатырь!
Тошен свет, // Правды нет, //
Жизнь тошна, // Боль сильна. // Пули немецкие, // Пули турецкие, // Пули французские, // Палочки
русские! // Тошен свет, // Хлеба нет, // Крова нет, // Смерти нет.
И старый князь, и Львов, так полюбившийся ему, и Сергей Иваныч, и все женщины верили, и жена его верила так, как он верил в первом детстве, и девяносто девять сотых
русского народа, весь тот народ,
жизнь которого внушала ему наибольшее уважение, верили.
Княгиня подсмеивалась над мужем за его
русские привычки, но была так оживлена и весела, как не была во всё время
жизни на водах.
Князь же, напротив, находил за границей всё скверным, тяготился европейской
жизнью, держался своих
русских привычек и нарочно старался выказывать себя за границей менее Европейцем, чем он был в действительности.