Неточные совпадения
Во мне всегда происходила борьба между охранением своего
творчества и жалостью к
людям.
С свободой связана тема о
человеке и
творчестве.
В центре моей мысли всегда стояли проблемы свободы, личности,
творчества, проблемы зла и теодицеи, то есть, в сущности, одна проблема — проблема
человека, его назначения, оправдания его
творчества.
Основную свою интуицию о
человеке, о нужде Бога в творческом акте
человека я выразил в самой значительной книге своего прошлого «Смысл
творчества.
И сейчас русские культурные
люди могут лишь мечтать о свободе
творчества, об индивидуальной независимости и достоинстве.
Исходной была для меня интуиция о
человеке, о свободе и
творчестве, а не о Софии, не об освящении плоти мира, как для других.
Это было противно моему пафосу свободы и
творчества человека, моей борьбе за ценность личности.
Пошатнулся образ
человека, и Белый более всех отразил это в своем
творчестве.
Испорченный наследственным барством и эгоизмом философа и писателя, дорожащего прежде всего благоприятными условиями для своего умственного
творчества и писательства, я мало делал по сравнению с этими
людьми для осуществления праведной жизни, но в глубине своего сердца я мечтал о том же, о чем и они.
Но вполне понятной может стать моя внутренняя религиозная жизнь и моя религиозная драма только в связи с пережитым мной внутренним опытом, глубоким внутренним кризисом — я имею в виду основную мечту моей жизни, тему о
творчестве человека.
Тема о
творчестве, о творческом призвании
человека — основная тема моей жизни.
Творчество не нуждается в оправдании, оно оправдывает
человека, оно есть антроподицея.
Для уяснения моей мысли очень важно понять, что для меня
творчество человека не есть требование
человека и право его, а есть требование Бога от
человека и обязанность
человека.
О
творчестве человека верно то же, что и о свободе
человека.
В Священном Писании мы не находим откровения о
творчестве человека.
Требование, предъявленное мне, чтобы я оправдал ссылкой на тексты Священного Писания свою идею о религиозном смысле
творчества человека, было непониманием проблемы.
Необычайно дерзновенна мысль, что Бог нуждается в
человеке, в ответе
человека, в
творчестве человека.
Пережитое мною откровение
творчества, которое есть откровение
человека, а не Бога, нашло себе выражение в книге «Смысл
творчества.
Критики приписывали мне нелепую мысль, что
творчество человека не нуждается в материи, в материалах мира.
Творчество есть ответ
человека на призыв Бога.
Но для Царства Божьего
творчество человека необходимо.
Новое, завершающее откровение будет откровением
творчества человека.
Божье
творчество с
человеком, человеческое
творчество с Богом.
Это есть путь
человека,
человек должен пройти через
творчество культуры и цивилизации.
Динамизм исторических катастроф даже предварял собой эпоху реакционную в отношении к подлинному
творчеству человека, ибо она враждебна
человеку и истребительна для свободы духа.
Человеку свойственно и лже-творчество.
За это мне прощали «гностические», как любили говорить, уклоны моей религиозной философии, мои недостаточно ортодоксальные мысли о свободе и
творчестве человека.
Это открытие очень преувеличили и признали почти законом, что в своей мысли и своем
творчестве человек всегда скрывает себя и что нужно думать о нем обратное тому, что он сам о себе говорит.
В ней есть правда, но есть и поэзия, выдумка,
творчество о себе. «Исповедь» Руссо, хотя обозначает целую эру в обнаружении эмоциональной жизни
человека, не есть искренняя исповедь.
Подлинное же
творчество человека должно в героическом усилии прорвать порабощающее царство объективации, кончить роковой путь ее и выйти на свободу, к преображенному миру, к миру экзистенциальной субъективности и духовности, то есть подлинности, к царству человечности, которая может быть лишь царством богочеловечности.
Необходимо пролить свет также на то, что в человеческом
творчестве может быть обогащением самой божественной жизни, что есть ответ
человека на Божий призыв.
Неточные совпадения
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые
люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном
творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
— Требует она, чтоб
человек покорно признал себя слугою истории, жертвой ее, а не мечтал бы о возможности личной свободы, независимого
творчества.
Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе
творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше.
Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
— Новое течение в литературе нашей — весьма показательно. Говорят, среди этих символистов, декадентов есть талантливые
люди. Литературный декаданс указывал бы на преждевременное вырождение класса, но я думаю, что у нас декадентство явление подражательное, юнцы наши подражают
творчеству жертв и выразителей психического распада буржуазной Европы. Но, разумеется, когда подрастут — выдумают что-нибудь свое.
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе
человека, независимо от художественного, таится другое
творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.