Неточные совпадения
В моей молодости благорасположенные ко мне
люди меня называли «любимец женщин и
богов».
Неприятие любой земной тирании влечет его к
Богу; при условии, однако, что этот
Бог — тоже свободолюбец и вольнодумец, почти анархист: «Спасение, которое не было бы свободным и не исходило бы от
человека свободного, ничего не сказало бы нам», — говорит
Бог — Пеги в «Невинных святых» (фр.).
Невозможность для
человека высокого сознания признать и узнать
Бога, может быть, есть лишь невозможность принять
человека, верующего в
Бога, его искажающие идеи о
Боге, отражающие его собственное рабство, его жесты благочестия.
Нельзя принять
Бога, если
Бог сам не принимает на себя страданий мира и
людей, если Он не есть
Бог жертвенный.
Человек подымается на высоту, восходит к
Богу.
Основную свою интуицию о
человеке, о нужде
Бога в творческом акте
человека я выразил в самой значительной книге своего прошлого «Смысл творчества.
Социальные категории власти и господства я считаю непереносимыми на
Бога и Его отношение к
человеку и миру.
Западные культурные
люди мало верили в возможность решить вопрос о
Боге и после споров расходились вовремя.
Величавость и торжественность греческой трагедии определялась тем, что
люди поставлены перед роком, то есть тайной, и что с
людьми действуют и
боги.
Бог открывает Себя миру, Он открывает Себя в пророках, в Сыне, в Духе, в духовной высоте
человека, но
Бог не управляет этим миром, который есть отпадение во внешнюю тьму.
Откровение
Бога миру и
человеку есть откровение эсхатологическое, откровение Царства Божьего, а не царства мира.
Государство есть довольно низменное явление мировой действительности, и ничто, похожее на государство, не переносимо на отношения между
Богом и
человеком и миром.
Искупительные страдания Сына Божьего есть не примирение
Бога с
человеком, а примирение
человека с
Богом.
Человек есть существо, целиком зависимое от природы и общества, от мира и государства, если нет
Бога.
Если есть
Бог, то
человек есть существо, духовно независимое.
И отношение к
Богу определяется не как зависимость
человека, а как его свобода.
Существует соизмеримость между
человеком и
Богом в вечной человечности
Бога.
Человек вкоренен в
Боге, как
Бог вкоренен в
человеке.
Эта первичная истина затемнена и даже закрыта падшестью
человека, его экстериоризацией, его отпадением не только от
Бога, но и от собственной человеческой природы.
Вот как я осознал для себя основной миф христианской богочеловечности: это есть тайна двойного рождения, рождения
Бога в
человеке и рождения
человека в
Боге.
В
Боге есть нужда в
человеке, в творческом ответе
человека на божественный зов.
Германская мистика глубоко сознала ту тайну, что не только
человек не может жить без
Бога, но и
Бог не может жить без
человека.
Такого рода сознание противоположно сознанию, которое понимает отношения между
Богом и
человеком как судебный процесс.
В антропософии, которую я знал лучше и по книгам и по
людям, я не находил
человека,
человек растворялся в космических планах, как в теософии я не находил
Бога,
Бог также растворялся в космических планах.
Моя религиозная драма прежде всего в том, что я очень мучительно переживаю обычные, ставшие ортодоксальными понятия о
Боге и об отношении
Бога и
человека.
Я не сомневаюсь в существовании
Бога, но у меня бывают мгновения, когда приходит в голову кошмарная мысль, что они, ортодоксы, мыслящие отношения между
Богом и
человеком социоморфически, как отношения между господином и рабом, правы, и тогда все погибло, погиб и я.
В пределе религий кошмар грезится, как явление злого
Бога, который из рабства мыслится
людьми как добрый.
Этому противополагается иной религиозный опыт —
Бог не понят
человеком,
Бог ждет от
человека дерзновенного творческого ответа.
Но благодать исходит от
Бога, сверху, снизу же, от
человека, исходит лишь переживание греховности и ничтожества
человека.
Для уяснения моей мысли очень важно понять, что для меня творчество
человека не есть требование
человека и право его, а есть требование
Бога от
человека и обязанность
человека.
Бог ждет от
человека творческого акта как ответа
человека на творческий акт
Бога.
Свобода
человека есть требование
Бога от
человека, обязанность
человека по отношению к
Богу.
Но
Бог не мог открыть
человеку то, что
человек должен открыть
Богу.
Идея
Бога о
человеке бесконечно выше традиционных ортодоксальных понятий о
человеке, порожденных подавленным и суженным сознанием.
Человек ждет рождения в нем
Бога.
Бог ждет рождения в Нем
человека.
Необычайно дерзновенна мысль, что
Бог нуждается в
человеке, в ответе
человека, в творчестве
человека.
Любящий (
Бог) не может существовать без любимого (
человека) — об этом невозможно мыслить в рациональных понятиях, на этом нельзя построить рациональной онтологии, мыслить можно лишь символически, и символическое мышление может означать лишь приближение к Тайне.
В конце концов
человек приучается созерцать не
Бога, а грех, медитировать над тьмой, а не над светом.
Пережитое мною откровение творчества, которое есть откровение
человека, а не
Бога, нашло себе выражение в книге «Смысл творчества.
Творчество есть ответ
человека на призыв
Бога.
В глубине это есть дерзновенное сознание о нужде
Бога в творческом акте
человека, о Божьей тоске по творящему
человеку.
Божье творчество с
человеком, человеческое творчество с
Богом.
Я теперь часто повторяю: «
Бог человечен,
человек же бесчеловечен».
Вера в
человека, в человечность есть вера в
Бога, и она не требует иллюзий относительно
человека.
Человек может давать ответ не на призывы
Бога, а на призыв Сатаны.
Совесть есть глубина личности, где
человек соприкасается с
Богом.
Но убитым оказался не только
Бог, убитым оказался и
человек, и возник жуткий образ сверхчеловека.
У греков бессмертны были
боги,
человек же был смертен.
Интересно, что Ницше опять возвращается к греческому сознанию, у него бессмертен не
человек,
человек обречен на исчезнование, у него бессмертен новый
бог, сверхчеловек, да и то не по-настоящему.
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай
бог вам всякого здоровья! бедный
человек, помогли ему.
Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший
человек пришел бы в затруднение, но, благодарение
богу, все идет благополучно.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на
бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет
человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим
богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.