Неточные совпадения
Киев был одним из главных центров социал-демократического движения того
времени, там была подпольная типография, издавалась революционная
литература, были сношения с эмиграцией, с группой Плеханова, Аксельрода и В. Засулич.
Он должен был прежде всего выразить кризис миросозерцания интеллигенции, духовные искания того
времени, идеализм, движение к христианству, новое религиозное сознание и соединить это с новыми течениями в
литературе, которые не находили себе места в старых журналах, и с политикой левого крыла Союза освобождения, с участием более свободных социалистов.
Это было
время нового эстетического сознания и новых течений в
литературе и искусстве.
Читал я также в это
время святоотеческую
литературу, но большой любовью к ней не проникся.
Но русская
литература начала XX века при перечитывании вызывает во мне разочарование, в ней мало вечно пребывающего, она слишком связана с
временем, с годами.
Неточные совпадения
Именно, когда представитель всех полковников-брандеров, наиприятнейший во всех поверхностных разговорах обо всем, Варвар Николаич Вишнепокромов приехал к нему затем именно, чтобы наговориться вдоволь, коснувшись и политики, и философии, и
литературы, и морали, и даже состоянья финансов в Англии, он выслал сказать, что его нет дома, и в то же
время имел неосторожность показаться перед окошком.
Когда Самгин вошел и сел в шестой ряд стульев, доцент Пыльников говорил, что «пошловато-зеленые сборники “Знания” отжили свой краткий век, успев, однако, посеять все эстетически и философски малограмотное, политически вредное, что они могли посеять, засорив, на
время, мудрые, незабвенные произведения гениев русской
литературы, бессмертных сердцеведов, в совершенстве обладавших чарующей магией слова».
— Время-то какое подлое, а? Следите за
литературой? Какова? Погром вековых традиций…
Он знал все, о чем говорят в «кулуарах» Государственной думы, внутри фракций, в министерствах, в редакциях газет, знал множество анекдотических глупостей о жизни царской семьи, он находил
время читать текущую политическую
литературу и, наскакивая на Самгина, спрашивал:
— Ну да, я — преувеличенный! — согласился Депсамес, махнув на Брагина рукой. — Пусть будет так! Но я вам говорю, что мыши любят русскую
литературу больше, чем вы. А вы любите пожары, ледоходы, вьюги, вы бежите на каждую улицу, где есть скандал. Это — неверно? Это — верно! Вам нужно, чтобы жить, какое-нибудь смутное
время. Вы — самый страшный народ на земле…