Неточные совпадения
Историческое введение. Определение
русского национального типа. Восток и Запад. Противоположности
русской души. Прерывность
русской истории.
Русская религиозность. Москва — Третий Рим. Раскол XVII в. Реформа Петра. Масонство. Эпоха Александра I. Декабристы. Пушкин.
Русская интеллигенция. Радищев. Интеллигенция и действительность. Трагическая
судьба философии. Влияние немецкого идеализма.
Русский народ есть в высшей степени поляризованный народ, он есть совмещение противоположностей [Я это выразил в старом этюде «Душа России», который вошел в мою книгу «
Судьба России».].
Русские мыслители XIX в., размышляя о
судьбе и призвании России, постоянно указывали, что эта потенциальность, невыраженность, неактуализированность сил
русского народа и есть залог его великого будущего.
Но если и признать болгарское происхождение идеи инока Филофея, то это не меняет значения этой идеи для
судьбы русского народа.
От реформы Петра идет дуализм, столь характерный для
судьбы России и
русского народа, в такой степени неведомый народам Запада.
Пушкин, единственный
русский писатель ренессанского типа, свидетельствует о том, как всякий народ значительной
судьбы есть целый космос и потенциально заключает в себе все.
Достоевский более всего интересовался
судьбой русского интеллигента, которого он называет скитальцем петербургского периода
русской истории.
Русским людям давно уже было свойственно чувство, скорее чувство, чем сознание, что Россия имеет особенную
судьбу, что
русский народ — народ особенный.
Нигилизм принадлежит
русской исторической
судьбе, как принадлежит и революции.
Русский не может осуществлять своей исторической
судьбы без бунта, таков уж этот народ.
То, что Россия так огромна, есть не только удача и благо
русского народа в истории, но также и источник трагизма
судьбы русского народа.
В этом — трагизм
русской исторической
судьбы и сложность нашей темы.
Но все это, свидетельствуя о трагической
судьбе русского народа, совсем не означает, что весь запас творческой энергии и творческих идей пропал даром и не будет иметь значения для будущего.
Происшедший у нас разгром духовной культуры есть только диалектический момент в
судьбе русской духовной культуры и свидетельствует о проблематичности культуры для
русских.
— Нас с вами постигла обоюдная
русская судьба, Аркадий Макарович: вы не знаете, что делать, и я не знаю, что делать.
Неточные совпадения
— Со всеми его недостатками нельзя не отдать ему справедливости, — сказала княгиня Сергею Ивановичу, как только Облонский отошел от них. — Вот именно вполне
Русская, Славянская натура! Только я боюсь, что Вронскому будет неприятно его видеть. Как ни говорите, меня трогает
судьба этого человека. Поговорите с ним дорогой, — сказала княгиня.
Но вот уж близко. Перед ними // Уж белокаменной Москвы, // Как жар, крестами золотыми // Горят старинные главы. // Ах, братцы! как я был доволен, // Когда церквей и колоколен, // Садов, чертогов полукруг // Открылся предо мною вдруг! // Как часто в горестной разлуке, // В моей блуждающей
судьбе, // Москва, я думал о тебе! // Москва… как много в этом звуке // Для сердца
русского слилось! // Как много в нем отозвалось!
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему
русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о
судьбе Франции:
Странно было видеть, что
судьбы мира решают два десятка
русских интеллигентов, живущих в захолустном городке среди семидесяти тысяч обывателей, для которых мир был ограничен пределами их мелких интересов.
Понимая, как трагична
судьба еврейства в России, он подозревал, что психика еврея должна быть заражена и обременена чувством органической вражды к
русскому, желанием мести за унижения и страдания.