Неточные совпадения
И
русская историческая
судьба оправдала прозрения Достоевского.
Достоевский прежде всего изображал
судьбу русского скитальца и отщепенца, и это гораздо характернее для него, чем его почвенность.
И он являл своей личностью горькую
судьбу русского писателя.
Грязные трактиры, в которых «
русские мальчики» ведут разговоры о мировых вопросах, лишь символически отображенные моменты человеческого духа и диалектики идей, органически с этой
судьбой срощенной.
Его интересует
судьба человека в петербургской, петровской России, сложный трагический опыт
русского скитальца, оторвавшегося от родной почвы в этот период.
И трагичной оказалась
судьба русской мессианской идеи.
Достоевский любил
русского скитальца и был страшно заинтересован его
судьбой.
До XX века дошла
русская мессианская идея, и тут обнаружилась трагическая
судьба этой идеи.
Такова
судьба русского мессианского сознания.
У
русских есть и исключительное чувство личности и личной
судьбы и бессилие охранить свою личность от растерзания дионисическими страстями, утвердить форму личности.
Такова уж
судьба великих
русских писателей.
— Нас с вами постигла обоюдная
русская судьба, Аркадий Макарович: вы не знаете, что делать, и я не знаю, что делать.
Неточные совпадения
— Со всеми его недостатками нельзя не отдать ему справедливости, — сказала княгиня Сергею Ивановичу, как только Облонский отошел от них. — Вот именно вполне
Русская, Славянская натура! Только я боюсь, что Вронскому будет неприятно его видеть. Как ни говорите, меня трогает
судьба этого человека. Поговорите с ним дорогой, — сказала княгиня.
Но вот уж близко. Перед ними // Уж белокаменной Москвы, // Как жар, крестами золотыми // Горят старинные главы. // Ах, братцы! как я был доволен, // Когда церквей и колоколен, // Садов, чертогов полукруг // Открылся предо мною вдруг! // Как часто в горестной разлуке, // В моей блуждающей
судьбе, // Москва, я думал о тебе! // Москва… как много в этом звуке // Для сердца
русского слилось! // Как много в нем отозвалось!
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему
русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о
судьбе Франции:
Странно было видеть, что
судьбы мира решают два десятка
русских интеллигентов, живущих в захолустном городке среди семидесяти тысяч обывателей, для которых мир был ограничен пределами их мелких интересов.
Понимая, как трагична
судьба еврейства в России, он подозревал, что психика еврея должна быть заражена и обременена чувством органической вражды к
русскому, желанием мести за унижения и страдания.