Новым в творческой религиозной мысли, столь отличной от мертвящей схоластики, было ожидание,
не всегда открыто выраженное, новой эпохи в христианстве, эпохи Св.
Духовная проблематика вершин русской литературы была усвоена, ею прониклись, и вместе с тем произошло большое изменение,
не всегда благоприятное, по сравнению с литературой XIX в.
Неточные совпадения
Но, во всяком случае, славянофилы хотели «России Христа», а
не «России Ксеркса» [Слова из стихотворения Вл. Соловьева: «Каким ты хочешь быть Востоком, Востоком Ксеркса иль Христа?»], как хотели наши националисты и империалисты. «Идея» России
всегда обосновывалась пророчеством о будущем, а
не тем, что есть, — да и
не может быть иным мессианское сознание.
Он говорил, что Россия есть синтез всех элементов, сам хотел быть синтезом всех элементов, но осуществлял это
не одновременно,
всегда впадая в крайности, а последовательно во времени.
И
всегда ставится проблема конечная,
не серединная.
Русские
всегда смешивали гуманизм с гуманитаризмом и связывали его
не столько с античностью, с обращением к греко-римской культуре, сколько с религией человечества XIX в.,
не столько с Эразмом, сколько с Фейербахом.
Мы
всегда были в этом отношении свободнее западных людей, и мы думали, что вопрос о любви между мужчиной и женщиной есть вопрос личности и
не касается общества.
Он, во всяком случае,
всегда стремился к осуществлению христианской правды
не только в жизни личной, но и в жизни общественной и резко восставал против дуализма, который признавал евангельскую мораль для личности, для общества же допускал мораль звереподобную.
Русская литература XIX в., которая в общем словоупотреблении была самым большим проявлением русской культуры,
не была культурой в западном классическом смысле слова, и она
всегда переходила за пределы культуры.
«Русский народ
всегда иначе относился к власти, чем европейские народы, — он
всегда смотрел на власть
не как на благо, а как на зло…
Юридических гарантий
не нужно, они увлекли бы народ в атмосферу властвования, в политику,
всегда злую.
Профессора богословия
всегда не любили религиозную философию, которая представлялась им слишком вольной и подозревалась в гностическом уклоне, они ревниво охраняли исключительные права богословия, как защитники ортодоксии.
Козлов и Лопатин свидетельствуют о том, что в России была самостоятельная философская мысль, но они
не представляют оригинальной русской философии,
всегда тоталитарной по постановке проблем,
всегда соединяющей теоретический и практический разум,
всегда окрашенной религиозно.
Он
всегда стремился к целостности, но целостности в нем самом
не было.
С целостностью
всегда для него была связана
не только истина и добро, но и красота.
Эта абсолютность и духовность
не может быть выражена в естественной исторической жизни, которая
всегда относительна.
Память смертная, о которой есть христианская молитва, у него
всегда была, он жил и мыслил перед лицом смерти,
не его собственной, а других людей, всех умерших людей за всю историю.
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и
не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
— Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю между нами, по дружбе,
не всегда позволительны, и расскажи я или кто иной — такому человеку не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства.
Нет: рано чувства в нем остыли; // Ему наскучил света шум; // Красавицы не долго были // Предмет его привычных дум; // Измены утомить успели; // Друзья и дружба надоели, // Затем, что
не всегда же мог // Beef-steaks и страсбургский пирог // Шампанской обливать бутылкой // И сыпать острые слова, // Когда болела голова; // И хоть он был повеса пылкой, // Но разлюбил он наконец // И брань, и саблю, и свинец.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович.
Не судьба, батюшка, судьба — индейка: заслуги привели к тому. (В сторону.)Этакой свинье лезет
всегда в рот счастье!
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве
не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же
не темные, когда я и гадаю про себя
всегда на трефовую даму?
Городничий (робея).Извините, я, право,
не виноват. На рынке у меня говядина
всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж
не знаю, откуда он берет такую. А если что
не так, то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Анна Андреевна. Ты, Антоша,
всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени думать об этом. И как можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Я
не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь
всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».