Только вдруг я раз в кондитерской, в которую хожу каждый день пить кофе, читаю в французской газете, что, в противоположность всем
немецким философам, в Париже образуется школа позитивистов, и представитель ее — Огюст Конт…
— А на то, как говорит Бенеке [Бенеке Фридрих-Эдуард (1798—1854) —
немецкий философ.], — хватил уж вот куда Егор Егорыч, — что разум наш имеет свой предел, и вот, положим, его черта…
Неточные совпадения
Еще прежние туда-сюда; тогда у них были — ну, там Шиллер, [Шиллер Фридрих (1759–1805) — великий
немецкий поэт, автор пьес «Коварство и любовь», «Разбойники» и др.] что ли, Гётте [Гетте — искаженное произношение имени Вольфганга Гёте (1749–1832) — великого
немецкого поэта и
философа; друг Шиллера.
И Николай Петрович вынул из заднего кармана сюртука пресловутую брошюру Бюхнера, [Бюхнер Людвиг (1824–1899) —
немецкий естествоиспытатель и
философ, основоположник вульгарного материализма. Его книга «Материя и сила» в русском переводе появилась в 1860 году.] девятого издания.
Главное достоинство Павлова состояло в необычайной ясности изложения, — ясности, нисколько не терявшей всей глубины
немецкого мышления, молодые
философы приняли, напротив, какой-то условный язык, они не переводили на русское, а перекладывали целиком, да еще, для большей легкости, оставляя все латинские слова in crudo, [в нетронутом виде (лат.).] давая им православные окончания и семь русских падежей.
Меня всегда поражало, что, будучи
философом, он так плохо знает
немецкий язык.
А между тем революция кончилась; Марис и Фрейлиграт сидели за конторками у лондонских банкиров; Роберта Блюма уже не было на свете, и старческие трепетания одряхлевшей
немецкой Европы успокоились под усмиряющие песни публицистов и
философов 1850 года. Все было тихо, и германские владельцы думали, что сделать с скудной складчиной, собранной на отстройку кельнской кафедры?