Неточные совпадения
Вернее
сказать, что церковная реформа Петра
была уже результатом ослабления церкви, невежества иерархии и потери ее нравственного авторитета.
Бецкий
сказал о помещиках, что они говорят: «Не хочу, чтобы философами
были те, кто мне служить должны» [См.: А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа».].
«Глядя на нас, можно
было бы
сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам.
Социализм Герцена
был индивидуалистический, сейчас я бы
сказал, персоналистический, и он думал, что это русский социализм.
Подпольный человек восклицает: «Ведь я, например, нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того ни с сего, среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен, с неблагородной или, лучше
сказать, с ретроградной и насмешливой физиономией, упрет руки в бок и
скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного раза ногой, прахом, единственно с той целью, чтобы все эти логарифмы отправились к черту и нам опять по своей глупой воле пожить!» У самого Достоевского
была двойственность.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не
будут жечь, никому не
будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения,
будет молить себе конца, и не
будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть; когда не
будет бессмысленных форм и обрядов, не
будет договоров и условий на чувства, не
будет долга и обязанностей, и воля
будет уступать не воле, а одной любви; когда не
будет мужей и жен, а
будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и
скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу
быть счастлив без тебя, я
буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу,
скажет ей: хочу милости, а не жертв…
Вы
сказали бы помещику, что так как его крестьяне — его братья во Христе, а как брат не может
быть рабом своего брата, то он и должен или дать им свободу, или хотя, по крайней мере, пользоваться их трудами как можно выгоднее для них, сознав себя, в глубине своей совести, в ложном положении в отношении к ним».
Шпенглер очень остро и хорошо характеризовал Россию,
сказав, что она
есть апокалиптический бунт против античности [См.: Spengler. «Der Untergang des Abendlandes».
При этом нужно
сказать, что Нечаев, которого автор «Бесов» неверно изображает,
был настоящим аскетом и подвижником революционной идеи и в своем «Катехизисе революционера» пишет как бы наставление к духовной жизни революционера, требуя от него отречения от мира.
Можно даже
сказать, что русская мысль XIX в. в значительной своей части
была окрашена социалистически.
Этим он хотел
сказать, что в России не
будет революции буржуазной, либеральной, а
будет революция социальная.
Он вынес каторгу героически, можно
было бы даже
сказать, что он перенес свое мученичество с христианским смирением.
При этом нужно
сказать, что у Михайловского не
было народопоклонства, он представитель интеллигенции, и для него обязательны интересы народа, но не обязательны мнения народа, он совсем не стремился к опрощению.
Это и имел в виду Шпенглер, когда
сказал, что Россия
есть апокалиптический бунт против античности, т. е. против совершенной формы, совершенной культуры [См.: О. Spengler. «Der Untergang des Abendlandes».
Могут
сказать, что русским легче
было сомневаться в культуре и восставать против нее, потому что они менее
были проникнуты традициями греко-римской культуры и от меньших богатств приходилось отказываться.
Нельзя, впрочем,
сказать, что в России не
было никакой связи с Грецией, она существовала через греческую патристику, хотя и
была прервана.
С большим основанием можно
было бы
сказать, что если бы нашли душу, то это
был бы аргумент в пользу материализма.
Вл. Соловьев, который не любил Толстого,
сказал, что его религиозная философия
есть лишь феноменология его великого духа.
Употребляя современное выражение, можно
было бы
сказать, что русская философия, религиозно окрашенная, хотела
быть экзистенциальной, в ней сам познающий и философствующий
был экзистенциален, выражал свой духовный и моральный опыт, целостный, а не разорванный опыт.
Можно
было бы
сказать, что Хомяков мыслил от Гегеля, но он никогда не
был гегелианцем, и его критика Гегеля очень замечательна.
Нельзя
сказать, что бытие
есть,
есть только сущее, существующее.
О себе Л. Толстой, всю жизнь каявшийся,
сказал гордые слова: «Я такой, какой
есть.
В действительности, говоря об антихристе, вернее
сказать, что он
будет совершенно бесчеловечен и
будет соответствовать стадии крайней дегуманизации.
Об этом необыкновенном писателе речь
будет в следующей главе, сейчас
скажу только о его решении темы о смерти и рождении.
У нас
был культурный ренессанс, но неверно
было бы
сказать, что
был религиозный ренессанс.
Можно
было бы
сказать, что мироощущение поэтов-символистов стояло под знаком космоса, а не Логоса.
Он отвечал на все пункты даже не заикнувшись, объявил, что Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч и что он сам продал ему, потому что не видит причины, почему не продать; на вопрос, не шпион ли он и не старается ли что-нибудь разведать, Ноздрев отвечал, что шпион, что еще в школе, где он с ним вместе учился, его называли фискалом, и что за это товарищи, а в том числе и он, несколько его поизмяли, так что нужно было потом приставить к одним вискам двести сорок пьявок, — то есть он хотел
было сказать сорок, но двести сказалось как-то само собою.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы
сказали, а потом и я
сказал. «Э! —
сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то и
есть этот чиновник.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам
скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню.
Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера вы
были немножко ниже ростом, не правда ли?
Хлестаков.
Скажите, пожалуйста, нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы можно
было, например, поиграть в карты?
Мишка. Что, дядюшка,
скажите: скоро
будет генерал?