В историю активно вступают так называемые
исторические личности, но история, в сущности, не замечает личности, её индивидуальной неповторимости, единичности и незаменимости; она интересуется «общим» и тогда, когда обращена к индивидуальному.
Неточные совпадения
Ценность человека, человеческой
личности выше
исторических ценностей могущественного государства и национальности, цветущей цивилизации и пр., и пр.
В человеческой
личности есть много родового, принадлежащего человеческому роду, много
исторического, традиционного, социального, классового, семейного, много наследственного и подражательного, много «общего».
Это совсем не должно означать принятия всех традиционных форм аскезы
исторического христианства, в котором было много совсем не христианского и даже враждебного
личности.
Она имеет положительное значение, когда вечными началами признается свобода, справедливость, братство людей, высшая ценность человеческой
личности, которую нельзя превращать в средство, и имеет отрицательное значение, когда такими началами признаются относительные
исторические, социальные и политические формы, когда эти относительные формы абсолютизируются, когда
исторические тела, представляющиеся «органическими», получают санкцию священных, например монархия или известная форма собственности.
Эта духовная память напоминает человеку, поглощенному своим
историческим временем, что в прошлом были великие творческие движения духа и что они должны наследовать вечность, они напоминают также о том, что в прошлом жили конкретные существа, живые
личности, с которыми во времени экзистенциальном у нас должна существовать связь не меньшая, чем с живыми.
Но
личность по-новому ранена и порабощена
историческим временем, и она даже иногда ищет избавления от плена истории переходом в космический план существования.
Конец истории есть победа экзистенциального времени над временем
историческим, творческой субъективности над объективацией,
личности над универсально-общим, общества экзистенциального над обществом объективированным.
Нельзя же двум великим
историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории, представителям двух миров, двух традиций, двух начал — государства и личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без имени, являющуюся так не вовремя с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории с наглым притязанием на Византию, с одной ногой на Германии, с другой — на Тихом океане.
Но их нельзя убедить общими доказательствами в общем сочинении; на них можно действовать только порознь, для них убедительны только специальные примеры, заимствованные из кружка знакомых им людей, в котором, как бы ни был он тесен, всегда найдется несколько истинно-типических личностей; указание на истинно-типические личности в истории едва ли поможет: есть люди, готовые сказать: «
исторические личности опоэтизированы преданием, удивлением современников, гением историков или своим исключительным положением».
Рыбак не знал, конечно, ничего об
исторической личности, — но песня все-таки являлась отголоском действительного события.
Неточные совпадения
— Весьма любопытно, тетя Лиза, наблюдать, с какой жадностью и ловкостью человеки хватаются за
историческую необходимость. С этой стороны марксизм для многих чрезвычайно приятен. Дескать — эволюция, детерминизм,
личность — бессильна. И — оставьте нас в покое.
Ему припомнились все жестокие
исторические женские
личности, жрицы кровавых культов, женщины революции, купавшиеся в крови, и все жестокое, что совершено женскими руками, с Юдифи до леди Макбет включительно. Он пошел и опять обернулся. Она смотрит неподвижно. Он остановился.
«
Историческое» раскрывает
личность, дает ей движение, «частное» же, хозяйственно-родовое, закрывает
личность и не дает ей хода.
И лишь углубление мировоззрения может привести человеческую
личность, так трагически поставленную перед мировыми проблемами, к сознанию своего мирового
исторического, а не «частного» только призвания.
Идейность в политике связана с духовным углублением
личности, с воспитанием души целого народа, с сознанием великой ответственности, а не с упрощением и схематизацией сложной
исторической жизни.