Но срывание с древа познания добра и зла означает жизненный опыт злой и безбожный, опыт возврата человека к
теме небытия, отказ творчески ответить на Божий зов, противление самому миротворению.
Неточные совпадения
Мир и центр мира человек — творение Бога через Премудрость, через Божьи идеи и вместе с
тем дитя меонической несотворенной свободы, дитя бездны,
небытия.
Зло есть возврат к
небытию, отказ от миротворения, и вместе с
тем зло имеет положительное значение, потому что оно вызывает высшую творческую силу добра для своего преодоления.
В человеке есть принцип свободы, изначальной, ничем и никем не детерминированной свободы, уходящей в бездну
небытия, меона, свободы потенциальной, и есть принцип, определенный
тем, что он есть образ и подобие Божье, Божья идея, Божий замысел, который она может осуществить или загубить.
Грехопадение объяснимо лишь из третьего принципа, из свободы несотворенной, из
небытия, предшествующего бытию, из
той меонической бездны, которая не есть ни Творец, ни творение и которая не есть бытие, сосуществующее бытию Божьему.
Гегель по-своему открывал
ту истину, что, для
того чтобы в мире возможно было новое становление, динамика, необходимо
небытие, ничто.
Творчество предполагает
небытие, подобно
тому как у Гегеля становление предполагает
небытие.
Если скука есть предвосхищение
небытия и страдание от пустоты и серости,
то пошлость есть освобождение от этого страдания, порожденного сознанием контраста между бытием и
небытием, полнотой и пустотой.
То, что связано с глубочайшими первоосновами бытия, оказалось оторванным от всякой глубины и создало легкость на поверхности бытия, уже неотличаемой от
небытия.
И разница между ними
та, что, в
то время как творческая фантазия созидательна и поднимает душу вверх, не отрицает и не извращает реальностей, а преображает их и прибавляет к ним новые реальности, т. е. есть путь возрастания бытия, фантазмы разрушительны по своим результатам, отрицают и извращают реальности, и есть путь от бытия к
небытию.
Но если воображение искажает самое первичное восприятие реальностей,
то бытие разрушается для человека и подменяется фантазмами
небытия.
Разделение это происходит в каждом из нас, каждый из нас причастен
небытию и создает
те или иные фантазмы.
Если представить себе, что образ и подобие Божье окончательно померкнут и божественный свет совсем перестанет светить,
то адские муки прекратятся,
то произойдет окончательное возвращение в
небытие.
Всякое «материальное» бытие, имеющее силу в одном отношении, есть вместе с
тем небытие во всех других отношениях — omnis determinatio est negatio [См. прим. 136 к «Введению».], — всякое определение есть отграничение, всякое отграничение есть отрицание.
Поэтому-то система неоплатонизма и могла оказать философскую поддержку падавшему языческому политеизму: из сверхмирного и сверхбожественного Εν последовательно эманируют боги и мир, причем нижние его этажи уходят в
тьму небытия, тогда как верхние залиты ослепительным светом, — в небе же загорается система божественных лун, светящих, правда, не своим, а отраженным светом, однако утвержденных на своде небесном.
Неточные совпадения
Кругом безмолвие; в глубоком смирении с неба смотрели звезды, и шаги Старцева раздавались так резко и некстати. И только когда в церкви стали бить часы и он вообразил самого себя мертвым, зарытым здесь навеки,
то ему показалось, что кто-то смотрит на него, и он на минуту подумал, что это не покой и не тишина, а глухая тоска
небытия, подавленное отчаяние…
Он повторяет целый ряд общих мест об измене христианству, об отпадении от веры отцов, поминает даже «Бюхнера и Молешотта», о которых не особенно ловко и вспоминать теперь, до
того они отошли в
небытие.
Когда же наступает момент пассивности в отношении притяжения пустоты этого низшего мира, когда по слабости мир кажется пустым, плоским, лишенным измерения глубины,
то скука делается диавольским состоянием, предвосхищением адского
небытия.
Меня беспокоила и интересовала более всего
тема, как из
небытия возникает бытие, как не существовавшее становится существующим.
Мир спасется во всей полноте своего бытия, но
то, что есть
небытие в мире, но мир лживо-призрачный спастись не может и не должен, может лишь сгореть.