Неточные совпадения
Основной, изначальной проблемой является проблема
человека, проблема человеческого познания, человеческой свободы, человеческого
творчества.
Бог-Творец сотворил
человека по своему образу и подобию, т. е. творцом, и призвал его к свободному
творчеству, а не к формальному повиновению своей силе.
Человек в отличие от Бога в
творчестве своем нуждается в материи, скульптор нуждается в мраморе, из которого высекается статуя, но не из этой материи, не из этого чего-то, взятого из мира, зарождается
творчество.
Парадокс в том, что свобода
человека, без которой нет
творчества и нет нравственной жизни, не от Бога и не от тварной природы.
Человек свободен в смысле творческого соучастия в деле Божьем, в смысле
творчества добра и в смысле
творчества новых ценностей.
И Н. Гартман постулирует атеизм во имя достоинства
человека, его свободы и
творчества.
Н. Гартман очень серьезно ставит вопрос о свободе
человека и
творчестве ценностей.
Как образ и подобие Творца,
человек сам есть творец и призван к
творчеству, к творческому соучастию в деле Творца.
Ужасом пола и энергией половой полярности поражено все существо
человека, его мышление и его чувства, его
творчество и его нравственное сознание не меньше, чем жизнь его организма.
Человек же в своем
творчестве нуждается в материале.
И рождает
человек из материнского лона, которое предназначено к рождению, а не к
творчеству.
И через
творчество, и через рождение
человек стремится к андрогинной целостности, хотя и никогда не достигает ее в земном природном плане.
Оно источник болезней
человека, его конфликта с сознанием, и оно же источник
творчества, человеческого вдохновения, человеческой силы воображения.
И с особенной силой это можно видеть в
творчестве моральном, в нравственных актах
человека.
Человек стремится не только к восстановлению здоровья, к победе над грехом, но и к
творчеству.
Человек есть существо свободное и призванное к
творчеству, и потому он должен думать не о счастье и удовлетворении, но и не о покорности и подчинении.
Проблема страшно осложняется еще тем, что кроме этики закона и этики искупления есть еще этика
творчества, связанная с дарами
человека и с его призванием.
Человек есть существо свободное, духовное и творческое, и свободное
творчество духовных ценностей он предпочитает счастью.
И
человек, сотворенный Творцом и по его образу и подобию, есть также творец и призван к
творчеству.
Оно предполагает не только свободу, изначальную, меоническую, несотворенную свободу
человека, оно предполагает также дары, данные человеку-творцу Богом-Творцом, предполагает мир как арену
творчества.
Также
человек не может черпать материал для
творчества из самого себя, из собственных недр, из ничего.
Что-то должно исходить и из
человека, и это и есть то, что есть
творчество по преимуществу,
творчество нового и небывшего.
Потом наступает вторичный творческий акт, связанный с тем, что
человек есть существо социальное, реализация продуктов
творчества.
Между тем как
люди называют
творчеством создание охлажденных продуктов.
Но
творчество, которое есть огненное движение из бездонной свободы, должно не только восходить, но и нисходить, и сообщать
людям и миру то, что возникло в творческом прозрении, замысле, образе, подчиняться законам реализации продуктов, мастерства, искусства.
Сила, величие, гениальность
творчества совсем непропорциональны степени совершенства, достигнутого
человеком.
Когда
человек вступил на путь самоусовершенствования, все равно католического, православного, толстовского, йогического, теософического и еще какого-либо, то он может оказаться потерянным для
творчества.
Но
творчество во всех сферах, и в сфере чисто моральной, ибо есть моральное
творчество, говорит о том начале
человека, на котором может быть построена иная этика, чем этика закона и этика искупления.
Творчество и есть то, что более всего напоминает призвание
человека до грехопадения, что в известном смысле стоит «по ту сторону добра и зла».
Только
творчество говорит о призвании и назначении
человека в мире.
Этика закона и нормы не понимает еще творческого характера нравственного акта, и потому неизбежен переход к этике
творчества, этике истинного призвания и назначения
человека.
Творчество, творческое отношение ко всей жизни есть не право
человека, а долг и обязанность
человека.
Человек всегда должен поступать индивидуально и индивидуально разрешать нравственную задачу жизни, должен обнаруживать
творчество в нравственных актах своей жизни, ни одно мгновение не должен превращаться в нравственного автомата.
И потому для этики
творчества свобода
человека совсем другое значит, чем для этики закона.
Нравственная совесть
человека должна в каждое мгновение жизни проявлять
творчество и изобретательность.
Смирение может стать не только враждебным
творчеству, но и враждебным нравственной жизни
человека.
Творчество есть борьба против последствий греха, обнаружение истинного назначения
человека, и
творчество искажается грехом и притягивается вниз.
Любовь есть не только источник
творчества, но сама любовь к ближнему, к
человеку есть уже
творчество, есть излучение творческой энергии, обладающей радиоактивностью.
Христианская религия поставила
человека выше субботы, и этика
творчества целиком принимает эту абсолютную истину.
Этика
творчества освобождает не всякие инстинкты, а инстинкты творческие, т. е. творческую энергию
человека, которая скована запретами закона.
Основная проблема о
творчестве не только не была раскрыта и решена христианством, но не была даже поставлена в религиозной глубине, она ставилась лишь как оправдание культуры, т. е. во вторичном плане, а не как проблема отношения между Богом и
человеком.
Гордый уход духа от мира и
людей в горние высоты и скупость, нежелание разделить с другими свои богатства есть нехристианская настроенность, недостаток любви и, в конце концов, недостаток
творчества, ибо
творчество щедро и отдает.
И когда душа поворачивается к природе и
людям с тираническими инстинктами, когда она хочет лишь властвовать, а не жертвенно помогать и творчески преображать, она подчиняется одному из самых темных инстинктов подсознательного и неизбежно подрывает свои творческие силы, ибо
творчество предполагает жертву и отдачу.
И
человек жаждет творить более, чем прежде, он хочет религиозно оправдать и осмыслить свое
творчество.
Наряду с этим действуют в современном
человеке и другие инстинкты, инстинкты рабства и жестокости, и обнаруживается творческое бессилие, переходящее в отрицание
творчества и насилие над ним.
Человек принужден быть жестоким, потому что он поставлен перед необходимостью жертвовать одной ценностью для другой ценности, одним добром для другого добра, напр. близкими
людьми для отечества или для борьбы за социальную правду, деятельностью патриотической или социальной для
творчества научного, художественного и наоборот.
Человек то совершает жертву своим призванием в познании или искусстве во имя ценностей религиозных, во имя аскетического подвига и достижения большого личного совершенства, то жертвует своим личным совершенством во имя
творчества поэта или философа.
Когда
человек сознал себя свободным и творческим духом, он тем самым поставил разрешение трагических конфликтов жизни в зависимость от своей свободы и своего
творчества, а не от отвлеченного принятия однообразного, общеобязательного закона.
Религиозная ценность сталкивается с ценностью государственной и национальной, любовь к живому
человеку сталкивается с любовью к
творчеству и т. д.
Христианство в принципе разрешает его откровением о богочеловечестве и богочеловеческой любви, о любви к Богу и любви к
людям, хотя трагический конфликт остается и изживается лишь в опыте и
творчестве.
Неточные совпадения
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые
люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном
творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных
людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
— Требует она, чтоб
человек покорно признал себя слугою истории, жертвой ее, а не мечтал бы о возможности личной свободы, независимого
творчества.
Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе
творчества истории», — критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше.
Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время — не время широких задач».
— Новое течение в литературе нашей — весьма показательно. Говорят, среди этих символистов, декадентов есть талантливые
люди. Литературный декаданс указывал бы на преждевременное вырождение класса, но я думаю, что у нас декадентство явление подражательное, юнцы наши подражают
творчеству жертв и выразителей психического распада буржуазной Европы. Но, разумеется, когда подрастут — выдумают что-нибудь свое.
С тайным, захватывающим дыхание ужасом счастья видел он, что работа чистого гения не рушится от пожара страстей, а только останавливается, и когда минует пожар, она идет вперед, медленно и туго, но все идет — и что в душе
человека, независимо от художественного, таится другое
творчество, присутствует другая живая жажда, кроме животной, другая сила, кроме силы мышц.